Юрий Корчевский - Тамерлан. Железный Хромец против русского чуда

Шли на север вдоль широкой реки. Начались булгарские города, стоявшие вдоль Итиля очень удобно — на расстоянии дневного перехода: Ахтубинск, Бельджамин, Иролейское, Ахметовское. В них только ночевали и продолжали путь.

На одной из таких ночных стоянок обоз догнал гонец, посланный кем-то из беев из Сарая. Он принес плохую весть: Тимур не ушел из Орды. Нашлись недоброжелатели, указавшие эмиру путь. И теперь часть его войска во главе с самим эмиром шла тем же путем, что и Тохтамыш.

В Укеке хан задержался на двое суток. Тому были две причины. Одна из них — до следующего города Костычи было три дневных перехода, и требовалось дать лошадям отдых. И вторая, главная: хан размышлял — что делать с казной. Тяжелы сундуки с золотом, да серебром, да с камнями драгоценными. Потом — медленно идет обоз, сдерживая всех.

Вот и размышлял хан — везти казну с собой или спрятать в укромном месте, развязав себе руки? Ценности бросать не хотелось, а с ними — как плавать с камнем на шее. «Жизнь дороже», — решил хан.

Наутро он выехал из Укека только с сотней самых преданных телохранителей и четырьмя арбами с казной. За арбами шла повозка с рабами. По распоряжению хана еще утром отобрали восьмерых физически сильных рабов из молодых мужчин.

Ехали по берегу вверх по Итилю, и хан внимательно смотрел — не покажется ли укромное место. Вот тихая заводь, поросшая камышом, на берегу ива стоит, а немного поодаль — береза с раздвоенным почти от корня стволом. Место приметное: легко запомнить, просто потом найти.

Хан велел остановить обоз. Рабы под приглядом телохранителей сняли сундуки с повозок, занесли их в воду и притопили. Затем телохранители рабов убили, а тела сбросили подальше в воду, чтобы их унесло течением.

Хан придирчиво оглядел берег — ни на земле, ни в затоне никаких следов не было. Теперь ценности скрыты от людских глаз, а самое главное — они не достанутся Тимуру.

Вернувшись в Укек, хан распорядился всю сотню расквартировать в одном большом доме. Вызвав сотника, вручил ему маленький пузырек с ядом.

— Добавь немного в еду или питье.

Сотник сразу догадался, рухнул на колени.

— Смилуйся, великий хан, не губи! У меня в сотне племянник и брат жены.

— Делай, как велю! Иначе найдутся другие и сам потеряешь голову!

— Повинуюсь, великий хан!

Сотник на коленях отполз к двери.

— Когда все будут мертвы — позовешь, я лично всех пересчитаю, — добавил хан.

А сам поел с аппетитом, как после хорошо выполненного дела, позабавился с наложницей.

Лишь к вечеру заявился сотник — с серым лицом и потухшими глазами.

— Я все сделал, великий хан, как ты велел.

— Пошли, посмотрим.

Хан лично, не доверяя никому, осмотрел все тела в большом доме. Вся сотня умерла.

— Ты все исполнил, как я велел, якши. Покажи, кто из них твои родственники?

Сотник показал рукой на два тела. По щекам его катились слезы.

— Пойдем, проводишь. Я повышу тебя, теперь ты будешь командовать тысячей!

— О, благодарю тебя, великий хан, ты воистину милостив!

Сотник распахнул дверь, склонился перед Тохтамышем в поклоне, и хан вонзил ему в спину припрятанный в рукаве нож. Сотник рухнул на пол и забился в агонии.

Хан спокойно вышел и подозвал прислугу:

— Эй, позови кого-нибудь из сотников или тысяцкого!

Быстро прибежал сотник из городской стражи, взятый еще в Сарай-Берке.

— В дом не входить — там все мертвы. Похоже, отравились тухлой водой или у них моровая язва. Дом немедленно сжечь!

Сотник ошалел от такого известия, но потом кинулся выполнять.

Вскоре дом уже горел ярким пламенем, распространяя вокруг себя запах горелого мяса.

Хан, прищурившись, наблюдал издали. Теперь тайну захоронения клада знает лишь он один.

Дом был саманный. Вроде и гореть-то особенно нечему, а полыхал жарко — близко не подойдешь, волосы на голове от жара трещат.

К хану подбежал взволнованный сотник:

— Как бы беды не случилось, огонь на другие дома перекинуться может.

— Не переживай! Чему тут гореть? Саман и камень. А если и загорится — беда небольшая. Скоро сюда Тимур придет с войском. Ты думаешь — он пожалеет город и его жителей? Аксак-Тимур жесток, город разрушит, а из голов жителей сложит пирамиду.

По глазам сотника хан понял, что он не знает, что такое «пирамида», и пояснил:

— Ну, куча такая, как курган.

— А! Понял, великий хан.

Сегодня трогаться в дальнейший путь было уже поздно. Выехали следующим днем, бросив в Укеке повозки и ездовых лошадей, ехали только верхами. Скорость без повозок сразу возросла, и на третий день пути хан с воинством прибыл в Булгар, столицу Булгарского улуса.

Город был громаден; как хан знал из переписи — больше десяти тысяч домов. Ни один город из данников Тохтамыша не был столь велик. Вокруг города тянулась стена из камня со сторожевыми башнями. В самом городе, возвышаясь над ним, стояли мечети с минаретами.

Город был славен своими базарами, стоял удобно — на пересечении торговых путей. А правил там Бичура-хан, с которым Тохтамыш был в отношениях почти дружественных.

Хан уже бывал в городе, знал дорогу ко дворцу, но это знание ему не потребовалось.

Впереди хана, узнав его, бежал человек из городской стражи, услужливо показывая путь ко дворцу. Хан медленно ехал за ним на лошади, надменно поглядывая по сторонам. Прохожие жались поближе к стенам домов — ведь за ханом, заполонив всю улицу, двигалось его войско.

Показался великолепный дворец булгарского хана.

Тохтамыш въехал во двор булгарского властителя, как хозяин, — с лошади спрыгнул у самого крыльца. А по ступенькам уже сбегал Бичура-хан, подняв руки вверх и крича:

— Дорогой гость в дом — радость хозяину! Сам Аллах привел тебя сюда, досточтимый хан. Здоровы ли твои дети и жены, тучны ли сада, исполнительны ли слуги?

Бичура-хан проговорил традиционное приветствие скороговоркой. О каких стадах речь, когда по пятам Тохтамыша железной поступью идет с гулямами не знающий жалости Тимур?

Весть о поражении в битве на Тереке уже давно докатилась до ушей Бичура-хана, но еще хуже было известие о вторжении Тимура. Он не просто шел грабить — он искал и преследовал Тохтамыша. А теперь беда нагрянула и в его город, в его дворец. Ведь Аксак-Тимур не успокоится, пока не убьет хана, и потому находиться рядом с Тохтамышем смертельно опасно.

Бичура-хан обнял Тохтамыша и, радостно улыбаясь, повел во дворец. А у самого мелькнула мыслишка: «А не повязать ли Тохтамыша самому да не выдать ли его Тимуру, отведя тем самым гнев эмира от города и снискав его благосклонность?»

Бичура обернулся: воинство Тохтамыша медленно втягивалось во двор дворца. «Нет, слишком много воинов у Тохтамыша, резня учинится великая, крови прольется много. Надо принять Тохтамыша с почестями, вызнать его планы. Может, он уйдет в другие земли и проблема решится сама собой? Или все-таки можно будет улучить удобный момент и пленить хана?» — раздумывал Бичура.