Тим Северин - Меч Роланда

– Вы, кажется, испуганы, – сказал Хусейн, и в его голосе сквозила искренняя забота.

– Тот, кого хочет уничтожить Ганелон, достойный и честный человек. Он не заслуживает такого коварства, – сказал я.

– Ваш близкий друг?

– Да, и это тоже. – Мне было тошно от мысли, что меня выбрали орудием, чтобы сокрушить Хроудланда.

– Если бы я знал, то не стал бы подписывать документ, – тихо проговорил хозяин.

Он смотрел на белого мотылька, порхавшего вокруг чаши с ароматизированным маслом. Когда тот улетел, вали сказал утешительным тоном:

– Конечно, Карло сразу не осудит своего племянника. Он допросит всех причастных, у вас будет возможность замолвить слово за друга и открыть истину. – Помолчав, мужчина многозначительно добавил: – Если будете еще живы.

Передо мной встал образ мертвого пращника. Ганелону имело смысл меня убить, раз Герин видел, как я уехал с вали. Когда король спросит, что со мной случилось, предположат, что я просто украл пятьсот динаров и был таков. Я единственное слабое звено в замыслах этого человека.

И тут стало ясно, что я должен отправиться к графу и предупредить его об опасности.

Хусейн словно прочел мои мысли.

– Я могу помочь вам встретиться с другом. Придется отправиться по морю, и поездка будет не из приятных, ведь сейчас сезон штормов.

Послышался новый взрыв лая, городские собаки опять залаяли друг на друга. При мысли о морском путешествии я поежился, несмотря на теплый ковер подо мной.

В темноте виднелось золотистое свечение, и свет от лампы отразился на парче халата Хусейна, когда тот сменил позу. Его манеры стали деловыми и энергичными.

– Чтобы устроить ваше путешествие, потребуется несколько дней. Тем временем мои писцы снимут копию с Книги Сновидений, вы сможете взять оригинал с собой и вернуть графу Герарду.

– Благодарю, Ваше сиятельство. Такие люди, как Ганелон, очень опасны. Мой друг граф Хроудланд называет его змеей.

Вали мрачно усмехнулся.

– Я знаю, как с ним обращаться. Как говорят местные жители, Сарагоса так благодатна, что подвешенная к потолку гроздь винограда остается сладкой шесть лет, и никакую одежду, будь то шерстяная, шелковая или хлопковая, не побьет моль. – Он встал, и его халат зашуршал.

Я тоже встал. Он подошел, взял меня за оба локтя и, глядя в глаза, сказал:

– Местные жители также говорят, что в Сарагосе скорпионы теряют жало, а змеи лишаются яда.

Хусейн отпустил руки и отошел. Слуга появился сзади и накинул ему на плечи плащ. Вали повернулся и пошел прочь мимо ряда ламп, плащ развевался за ним. Он вошел в дом. Из темноты возник его седовласый управляющий и проводил меня в комнату. На этот раз он не запер дверь.

В ту ночь, что, может быть, и неудивительно, мне приснилась змея. С тех пор, как я покинул Ахен, это был мой первый настоящий сон. Во сне я сидел на скале в пустынных горах в одной просторной сарацинской рубахе. Я весь заледенел от холода, но не смел встать. На коленях свернулась ядовитая коричневая змея толщиной с мое запястье. Сквозь рубаху я чувствовал ее тяжесть. Малейшее движение могло разозлить ее. Чуть поодаль стоял Хроудланд и разговаривал с Хусейном и правителем Барселоны Сулейманом. Хотелось позвать их на помощь, но тогда змея ужалила бы меня. Я замер, боясь пошевелиться.

Тут я наполовину проснулся, и оказалось, что нахожусь на диване, куда лег, вернувшись после ужина с вали. На коленях в самом деле что-то было, там ощущалось какое-то шевеление. От страха волосы встали дыбом. Я замер, стараясь не поддаваться панике. Прошло много времени, прежде чем я еле вздохнул, собрался с силами и рывком вскочил на ноги, отбросив то, что лежало на мне.

Теперь я совсем проснулся и стоял, дрожа от страха и не понимая, сколько сейчас времени. В комнате было совершенно темно. Окаменев, я прислушался, ожидая услышать, как что-то ползет к двери. Но в комнате царила тишина. Постепенно успокоившись и решив, что это был ночной кошмар, я через какое-то время осторожно потрогал пол. Пальцы нащупали скомканную хлопковую простыню. Она обмоталась вокруг меня, когда я вертелся и ворочался во сне.

Еще долго я не мог уснуть и проснувшись, когда уже давно рассвело, сразу отправился в мраморную умывальню сполоснуть лицо. Через высокие окна лился дневной свет. Со стороны центрального дворика доносилось пение птиц. Озрик ждал в смежной комнате. Принесли завтрак – плоскую лепешку, фрукты и кувшин шербета. Поздоровавшись, я направился к низенькому столику, где оставил перевод Онейрокритикона, сел на подушку на полу и стал просматривать текст, пока не нашел раздел про животных и их значение в сновидениях. Здесь был странный набор тварей. Мыши, ленточные черви, сверчки, кроты, совы, летучие мыши – насколько я смог понять, они были расположены без всякого порядка. Наконец, нашел страницу про змей. Книга не оставила сомнений.

Сон про змею несомненно предвещал предательство.

Подташнивало. Я огляделся. Озрик стоял у подноса с едой, выжидательно глядя на меня, в его темных глазах виделось беспокойство.

– Ганелон замышляет погубить Хроудланда, – начал я и рассказал рабу о том, что узнал вечером, и о своем ночном кошмаре.

Он выслушал молча, а потом спросил:

– Ты запомнил время, когда приснился кошмар?

– Нет. Но была кромешная темнота.

– Значит, предательство еще какое-то время не свершится. А что стало со змеей?

Такой странный вопрос застал меня врасплох.

– Не помню.

– Книга Сновидений говорит, что поведение змеи очень важно.

В тревоге о значении сновидения я забыл, что, согласно Онейрокрикону, если змея обвилась вокруг ноги того, кто видит сон, то жертвой предательства станет он сам. Если змея уползла, то предадут кого-то другого.

– Во сне змея свернулась у меня на коленях. И все, – сказал я.

– Значит, жертвой станешь не ты. Но это может оказаться и не Хроудланд, – проговорил Озрик.

– Все равно я хочу предупредить его. Вали занят приготовлениями к моей поездке туда. Говорит, что можно добраться до графа морем.

– Будем надеяться, что на этот раз мы не поплывем с командой пиратов.

– Озрик, ты можешь не ехать со мной, – медленно проговорил я.

Он взглянул на меня вопросительно. Тщательно выбирая слова, я рассказал, о чем мы договорились с вали и что в Сарагосе для него найдется место.

– Сам решай, остаться или нет. Дело твое, – сказал я. – В любом случае ты больше не будешь рабом. Если поедешь со мной, то как свободный человек.

На лице Озрика мелькнуло выражение недоверия и затем сменилось радостью.

– Я не ожидал этого, – хрипло сказал он.

– Если помнишь, ты спас мне жизнь.

– Вчера ты сказал, что тебе понадобится моя помощь, как никогда раньше. – Озрик потер рукой свою поврежденную шею. У него была привычка массировать мышцы, когда думает. Давно я не видел этого его жеста. – Справишься сам? – спросил он.