Элиф Шафак - Ученик архитектора

Джахан давным-давно не получал никаких вестей о Михримах, не говоря уже о том, чтобы увидеть ее. Но в разлуке он думал о дочери султана даже больше, чем прежде, когда встречался с ней чуть не каждый день. Словно великую драгоценность, завязанную в узелок и спрятанную от посторонних глаз, он хранил в памяти каждую минуту, которую они провели вместе. Своими заветными мыслями Джахан делился с одним только Чотой, который день ото дня крепнул и становился все более мощным. Аппетит слона рос еще быстрее, чем его вес.

Летом Синану и четверым его ученикам была оказана великая честь: им поручили строительство Сулеймание – мечети, посвященной самому великому султану и призванной прославить его имя в веках. Никогда прежде им еще не доводилось возводить столь грандиозное сооружение. Место для строительства выбирали с особым тщанием. Задолго до того, как в основание мечети был положен первый камень, Синан закупил на скотобойне несколько коровьих и бараньих туш. Их подвесили на железных кольцах в различных местах и оставили гнить. Каждый день зодчий проверял, в каком состоянии находятся туши. Он знал: особенно быстро процесс разложения протекает там, где влажность наиболее высока. Таких мест следовало избегать, ведь сырость разрушает дома точно так же, как моль пожирает ткани. Строить надо было там, где воздух сух, а земля достаточно тверда, чтобы мечеть не обрушилась во время землетрясения. Наконец зодчему удалось найти подходящий холм: возвышаясь на нем, мечеть, подобно правителю, имя которого носила, словно бы озирала оттуда весь город.

Разумеется, для строительства использовались лишь самые лучшие материалы. Железо и свинец привозили из Сербии и Боснии, бревна и брус – из Варны. Мрамор закупали в арабских землях: его добывали на том самом месте, где прежде стоял дворец царя Соломона, а полированная поверхность камня, казалось, хранила воспоминания о красоте царицы Савской. Из Баальбека, города Солнца, была доставлена гигантская мраморная колонна. Решено было, что семнадцать мраморных столпов, прежде украшавших Ипподром, отныне будут служить украшением султанской мечети. После этого по городу поползли слухи, что ночами на Ипподроме появляется разгневанный призрак императрицы Феодоры.

Сотни рабочих, галерных рабов и вольнонаемных, трудились на строительстве Сулеймание. Почти половина из них были христианами, незначительная часть – иудеями, а все остальные – мусульманами. Над каждой группой рабочих Синан поставил старшего, который следил за порядком. Тем не менее сам он постоянно присутствовал на строительстве, разрешая все возникающие вопросы и давая указания. Архитектору часто приходилось пересекать площадку из конца в конец, что, учитывая ее размеры, было довольно утомительно.

– Учитель, почему вы не ездите на Чоте? – спросил как-то Джахан. – Он отвезет вас, куда пожелаете.

– Ты хочешь, чтобы я взгромоздился на эту животину? – с сомнением в голосе поинтересовался Синан.

Но когда погонщик укрепил на спине слона хаудах и протянул зодчему руку, дабы помочь вскарабкаться наверх, Синан не стал отказываться.

Прежде чем они тронулись с места, Джахан тихонько сказал слону:

– Будь с учителем вежлив, постарайся не слишком его трясти.

Мерной поступью Чота обошел строительную площадку и двинулся в сторону моря по дороге, покрытой гравием. Вскоре шум строительства превратился в отдаленный гул. Наконец они остановились на берегу, наблюдая, как над водой клубится туман.

– Знаешь, а мне понравилось разъезжать на слоне, – признался Синан, и в глазах его вспыхнули огоньки детской радости.

С того дня архитектор и слон стали практически неразлучны. Завидев их, рабочие не могли сдержать улыбки. Все трудились не покладая рук. Даже воздух на площадке насквозь пропах по́том. Но Стамбул – город, в котором никогда не затихают слухи и сплетни. И редкие минуты отдыха строители тратили на то, чтобы с увлечением предаваться злословию. Они утверждали, что Синан якобы присваивает древесину и мрамор, чтобы использовать их для перестройки собственного дома. Что он, будучи по рождению и воспитанию христианином, не достоин возводить святую мечеть столь величественных размеров да и просто-напросто не в состоянии выполнить столь ответственную задачу. А если даже это вдруг ему и удастся, то на голову зодчего падет проклятие.

Сердце Джахана сжималось, когда он слышал подобные клеветнические измышления. Юноша с трудом сдерживал желание прикрикнуть на болтунов и приказать им прикусить языки. Каждое утро, просыпаясь, он надеялся, что ветер занимающегося дня унесет злые сплетни прочь. Каждый вечер, засыпая, он чувствовал, как новые сплетни гнетут его душу.

В один из дней строительство соизволил посетить сам султан. Едва услышав стук лошадиных копыт, Джахан догадался, что клевета достигла ушей повелителя и тот вознамерился лично проверить, насколько молва соответствует истине. Стук топоров и молотков, визг пил, шум голосов – все внезапно стихло. В наступившей тишине султан ворвался на площадку как ураган. Сидя в седле, Сулейман взирал на то, что происходит вокруг. На правителе был скромный халат из коричневой шерсти – он более не носил роскошных одеяний из переливчатого атласа. Возраст и недуги сделали султана более благочестивым. Он теперь не пил вина, позабыл обо всех предосудительных удовольствиях, а музыкальные инструменты, оставшиеся во дворце, приказал сжечь. По решению дивана все городские таверны, публичные дома и даже кофейни были закрыты; на все крепкие напитки, в том числе и на бузу, традиционно излюбленную в Стамбуле, был наложен запрет. Новый Сулейман наводил на Джахана еще больший ужас, чем прежний.

Синан согнулся в почтительном поклоне и произнес:

– Пресветлый султан, вы оказали нам честь, которой мы недостойны.

– То, что я слышал о тебе, правда? – прорычал султан. – Отвечай!

– Быть может, мой милостивый повелитель соблаговолит сказать, что именно он слышал о столь жалком муравье, как я?

– Говорят, ты теряешь понапрасну драгоценное время, не уделяешь строительству должного внимания и разбазариваешь отпущенные на него средства! Это так?

– Поверьте, мой повелитель, я отдаю делу, которое вы мне доверили, все свои силы без остатка. Все, что я хочу, – возвести мечеть, достойную имени величайшего из…

– Достаточно! – возвысил голос султан. – Запомни, строительство нужно завершить безотлагательно. Если ты неглуп, то найдешь способ ускорить работу. И не увлекайся украшениями, я не вижу в них проку. Мечеть должна отличаться величием пропорций, а не затейливостью отделки. Я полагал, ты это понимаешь.

Синан, которого отчитывали на глазах рабочих и учеников, побелел как полотно. Но когда он заговорил, голос его звучал уверенно и невозмутимо: