Элиф Шафак - Ученик архитектора

Ближе к концу лета один из недоброжелателей Синана, шейх-уль-ислам Эбуссууд-эфенди, вновь поднял голос. Он заявил, что причина бесчисленных бедствий, постигших Стамбул в последнее время, в самоуправстве Синана, дерзнувшего во время перестройки храма Айя-София убрать несколько каменных плит, находившихся там с давних пор. Эбуссууд-эфенди утверждал, что плиты эти прукляты и, потревожив их, зодчий навлек на город череду несчастий. Синан и его ученики долгое время пребывали в растерянности, не зная, что делать с пруклятыми камнями. В конце концов они использовали их для отделки гробницы Хюррем, решив, что покойная султанша не будет возражать.

В первый день мая 1566 года вспыхнула война за крепость Сигетвар, и армии вновь понадобился боевой слон. Меньше всего на свете Джахану хотелось отправляться на войну, но он вынужден был подчиниться. Он трудился изо всех сил, чтобы быть достойным учеником архитектора Синана, но прежде всего он был погонщиком слона, принадлежавшего повелителю империи. В этом звании ему предстояло оставаться до конца жизни или, по крайней мере, до конца жизни Чоты.

В Белград войска прибыли в июне. Река Дунай, на которой раскинулся город, стремительно и мощно катила свои голубые воды. Султан Сулейман, возглавлявший армию, замедлил бег гнедой кобылы, заставив ее перейти на рысь. Джахан и не подозревал о том, что султана мучит подагра, из-за приступов которой он едва держится в седле. Великий визирь Соколлу Мехмед-паша – человек с проницательным взглядом, размеренным голосом и неизменным выражением преданности на лице, девширме из боснийской деревни, называемой Ястребиное Гнездо, – поначалу полагал, что султану следует передвигаться на носилках. Однако по зрелом размышлении он отверг эту идею, решив, что войска, увидав своего предводителя в столь плачевном состоянии, утратят боевой дух. Ядовитые змеи, падающие с небес, устрашат воинов меньше, чем сознание того, что командир их слаб и немощен. Визирь долго ломал себе голову в поисках выхода из непростого положения. Наконец решение было найдено: Чота.

Джахану сообщили, что слону выпала почетная обязанность нести на себе повелителя Востока и Запада.

– Хорошенько подготовь своего зверя, – сказали ему. – Объясни слону, кого ему предстоит возить.

На следующее утро Джахан, несколько лет не видевший султана вблизи, вновь удостоился высокой чести. Он поразился тому, как сильно сдал Сулейман за эти годы. Его сухая кожа оттенком напоминала пепел в остывшем очаге; высокий лоб, который Михримах унаследовала от отца, бороздили глубокие морщины – эти зловещие письмена, выведенные временем. Склонившись в низком поклоне, Джахан поцеловал край одеяния повелителя. Оно было сшито из простой грубой ткани, ибо Сулейман по-прежнему чурался роскоши. Телохранители султана помогли ему взобраться в хаудах. Удостоверившись, что властитель удобно устроился, погонщик занял место на шее у слона.

5 августа оттоманская армия достигла стен Сигетвара. День стоял знойный, в полях желтели одуванчики. Солдаты разбили лагерь и установили пушки, доставленные к месту сражения десятками волов. Шатер султана, украшенный семью белыми лошадиными хвостами, располагался на вершине холма – оттуда повелитель мог озирать крепость, которую был полон решимости захватить. Войска защитников, находившиеся внутри, возглавлял граф Миклош Зриньи. Его солдаты вывесили на крепостных стенах огромное полотнище цвета крови.

– Что это означает? – спросил Джахан у одного из пехотинцев.

– Это означает, что они скорее умрут, чем сдадут эту проклятую крепость, – ответил тот.

Защитники Сигетвара оказались бесстрашными и стойкими воинами. Дни складывались в недели, недели – в месяцы, а оттоманской армии все никак не удавалось сломить их сопротивление. Жара становилась невыносимой. У воинов Сулеймана было достаточно провизии: сушеное мясо, сыр из кобыльего молока, вяленые фрукты, орехи, просо. Стада овец и коз, которые солдаты пригнали с собой из Стамбула, ожидали, когда настанет их черед идти под нож. Чем питаются враги и как им удается сохранять стойкость вопреки голоду, Джахан не представлял. Казалось, силы их давно должны были иссякнуть, однако они по-прежнему не желали сдаваться. Обе стороны понесли большие потери, причем солдат оттоманской армии погибло больше, чем неприятельских. Но если защитников крепости были сотни, то численность оттоманских войск измерялась тысячами. Каждый день, похоронив убитых, они готовились к новому сражению. Каждое утро они отправляли к графу послов, предлагая сдать крепость и обещая взамен полную безопасность ему и его людям. Султан Сулейман даже предложил Миклошу Зриньи стать правителем Хорватии в составе Оттоманской империи. Но всякий раз посланники возвращались с одним и тем же ответом: защитники Сигетвара не собираются сдаваться.

Грохот канонады эхом разносился в холмах. Неприятель стоял неколебимо. Пробоины, полученные в укреплениях днем, заделывали ночью, причем женщины и дети трудились наравне с мужчинами. Для укрепления стен они использовали то, что оказывалось под рукой: древесину, ковры, ткани. В дело шло всё, даже роскошные шелковые гобелены, принадлежавшие богатым семьям. Стройные нимфы, вытканные на этих гобеленах, танцевали и играли на лирах, длинные волосы их блестели в солнечном свете. Джахан смотрел на красавиц как завороженный. Янычары тоже не могли отвести глаз от прекрасных созданий. Притягательность этих соблазнительных картин была столь велика, что оттоманские командиры, решив, что гобелены обладают колдовской силой, приказали открыть по ним огонь. Пушки безостановочно били по тому участку стены, где красовались нимфы, пока пленительные картины не превратились в рваные, покрытые копотью тряпки.

Как-то раз ясным сентябрьским утром Джахан, сидя верхом на слоне, вез султана в шатер. Где-то на полпути они услышали грохот взрыва, который Джахан вспоминал потом до самого своего смертного часа. Земля содрогнулась, клубы дыма взметнулись к небу. Слон так задрожал, что едва не сбросил обоих седоков.

Джахан попытался успокоить Чоту, но животное продолжало дрожать, испуганно глядя в потемневшее небо.

– Погонщик, что происходит? – подал голос султан, возлежавший в хаудахе на шелковых подушках.

– Мой повелитель, судя по всему, враги взорвали свой оружейный склад… и самих себя.

– Что ты сказал? – Сулейман приподнялся и выглянул из шатра. – Да, так оно и есть, – пробормотал он. – Так оно и есть.

В течение нескольких долгих томительных мгновений господин и слуга смотрели на бушующее пламя. Испуганный Чота размахивал хоботом и хлопал ушами. Султан, не обращая внимания на состояние слона, приказал: