Саймон Скэрроу - Кровавые вороны Рима

– Не надо. Легионеры станут отличной мишенью для пращников. Кроме того, в цистерне воды совсем мало, и делу не поможешь. Выведите людей из опасных участков, остальные пусть остаются на своих местах.

Петиллий поспешил выполнять приказ, а Макрон еще ненадолго задержался на стене. Наконец боль в легких прошла, и он спустился к казармам. Языки пламени уже лизали угол караульной будки, и спасти строение не представлялось возможным. В конце концов оно все равно рухнет. Огонь будет гореть несколько часов, потом погаснет, и к утру останутся лишь обгорелые руины. Каратак со своим войском беспрепятственно войдет в разрушенную крепость и обрушится всей мощью на уцелевших защитников.

Вскоре вернулся Петиллий, и Макрон приказал оставить несколько человек на часах, а остальным спуститься вниз и отдохнуть между казармами.

– А как быть с лошадьми и ранеными в лазарете? – шепотом спросил Петиллий.

Макрон некоторое время смотрел на бушующее пламя.

– С ними разберемся в последний момент. Не надо подрывать боевой дух воинов. Когда придет время, я отдам приказ.

– Слушаюсь, господин центурион.

– И ты, Петиллий, тоже отдохни.

– А как же вы, господин центурион?

– Я прекрасно себя чувствую. – Макрон похлопал Петиллия по плечу и указал на костры. – Пока не прогорит, нас не потревожат. Я пока пойду в штаб. Если что, немедленно сообщите.

Петиллий направился к ближайшему отряду, укрывшемуся за стеной. Макрону бросилось в глаза отрешенное выражение, застывшее на лицах людей, мимо которых он шел. Они смирились со своей судьбой, и Макрон не решился ободрить их шуткой. Любая попытка вселить в их сердца надежду на спасение выглядела бы сейчас фальшиво. В кабинете командующего гарнизоном он сел за стол, достал пустую восковую табличку и стило и начал писать письмо матери. Чувства, которые он описывал, были простыми и бесхитростными. Центурион просил прощения за прошлые грехи и выражал надежду, что мать будет гордиться сыном, который погиб, не уронив чести. Короткое прощальное письмо, как раз уместившееся на табличке. Макрон перечитал послание, захлопнул и перевязал табличку. Потом отнес ее вниз, в подземное помещение для хранения ценностей и аккуратно положил под один из ящиков с документами. Выйдя из штаба, Макрон почувствовал спокойную уверенность, что исполнил свой долг, и теперь осталось завершить одно последнее дело.

Костры горели всю ночь, языки пламени поднимались все выше, а потом огонь начал постепенно спадать. После полуночи башня со стоном медленно наклонилась в сторону склона холма, а потом рухнула на мост и дальше в ров. Послышались торжествующие вопли силуров. Вскоре крики утихли, и тишину нарушало лишь потрескивание угасающего пламени. Некоторое время деревянный каркас караульной будки оставался на месте, сохраняя свои очертания, но, в конце концов, рухнул и он, превратившись в обгорелую груду развалин. Едва на горизонте забрезжил серый рассвет, Макрон надел шлем, взял щит и поднялся на крепостной вал, чтобы составить компанию часовому, наблюдавшему за противником. Осторожно глянув через парапет, он увидел сплетенные из веток заслоны, а за ними силурских воинов.

– Остальные явятся позже, господин префект, – доложил часовой. – Отдыхают, ждут, пока догорит.

– Уже недолго ждать, скоро пойдут на штурм, – согласился Макрон.

Часовой, помолчав, прошептал:

– Скорее бы все закончилось.

– Но сначала надо прихватить с собой на тот свет как можно больше дикарей, верно?

Часовой устало улыбнулся, и они продолжили наблюдение за лагерем противника, чтобы не пропустить момент, когда силуры пойдут в последнюю атаку на развалины крепости.

Темнота постепенно отступала, уступая место блеклому утру. Уже стали видны склон холма под крепостью, строевой плац и долина. В окрестностях не наблюдалось никаких признаков движения. Только горстка людей поспешно ретировалась по направлению к дальнему краю долины. Наконец отступили и воины, укрывавшиеся за сплетенными из веток заслонами. Построившись в небольшую колонну, они убрались прочь.

– Что за игру они ведут? – растерялся Макрон, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

– Господин центурион!

Часовой встал в полный рост и указал на восток, на вход в долину. Макрон проследил за его жестом и увидел голову колонны всадников, которые уже достигли вершины перевала и начали спускаться по тропе, ведущей в крепость. Поначалу Макрон не поверил глазам, не смея надеяться. Он молчал, даже когда остальные часовые на стене стали кричать взволнованными голосами, созывая всех защитников наверх, чтобы те сами увидели свершившееся чудо. Центурион Петиллий подбежал к Макрону и, прищурившись, смотрел на движущуюся к крепости колонну, похожую на гигантскую сороконожку.

– Неужели наши?

– Наши? – хрипло рассмеялся Макрон. – Конечно, мать твою, наши! Кто же еще?

Легат Квинтат осмотрел тела, разбросанные по земле и по рву, а затем перевел взгляд на зияющие руины караульной будки и нескольких участков стены. Поморщившись от едкого запаха обугленного дерева, он обратился к Макрону:

– Вижу, здесь разыгралась нешуточная битва, центурион.

– Да, господин легат, – безучастным голосом отозвался Макрон.

– Люди, не дрогнувшие в таком сражении, становятся героями. Не сомневаюсь, вас наградят, когда губернатор Осторий прочтет мой рапорт и отошлет его в Рим. Гарнизон крепости Брукциум отличился в бою, так что знамена легионеров и фракийцев тоже украсят награды. – Легат с улыбкой повернулся к Катону: – Кровавые Вороны снискали себе славу неистовых в бою воинов. Разумеется, это прежде всего заслуга центуриона Квертуса. Жаль, что он не дожил до сегодняшнего дня.

– Действительно, жаль.

– Ну да ладно. Уверен, его имя надолго сохранится в памяти людей.

– Несомненно, – согласился Катон.

Квинтат снова вспомнил о Макроне.

– Выполняйте приказ. Крепость должна быть разрушена до основания. Не хочу, чтобы после нашего ухода здесь нашли пристанище враги. Вы свободны, центурион.

Макрон, отдав честь, пролез через пролом в стене и скрылся из виду.

– Отважный боец, но уж очень угрюмый и неприветливый.

– Центурион измотан до предела, – с трудом сдерживая раздражение, вступился за друга Катон. – В таком состоянии вряд ли у кого-нибудь возникнет желание поддерживать беседу.

– Защищайте своих офицеров сколько душе угодно, – напустился на Катона легат. – Однако вы меня сильно обяжете, если впредь будете соблюдать субординацию и не спорить с командующим. Может быть, вы с центурионом и герои, только не стоит лишний раз испытывать мое терпение. Надеюсь, мы друг друга поняли?