Алекс Брандт - Пламя Магдебурга

На земле корчились раненые. Кессадо несколько раз пытался приподняться и каждый раз со стоном оседал вниз, не в силах двинуться с места.

К Петеру бросились сразу двое. Один из них – медноволосый, с бельмом на глазу – раскручивал в воздухе шипастую голову кистеня. Сжав эфес шпаги двумя руками, Петер пару раз рубанул клинком перед собой. Нападавшие замедлили шаг и стали обходить его с двух сторон. Глаз медноволосого был налит кровью, цепь кистеня кружилась все быстрее.

Якоб Крёнер, к которому приближался коротышка Санчес, не выдержал и, отшвырнув меч, бросился наутек. Санчес рванулся за ним.

Петер пятился и пятился назад, не отрывая глаз от вращающейся цепи, – она точно приворожила его. И вдруг пятиться стало некуда; он уперся спиной в стену. Медноволосый был уже совсем близко. Бросившись вперед, Петер попробовал проткнуть его. Но тщетно: взмах кистеня, и цепь обвилась вокруг клинка, вырвав его из руки. Петер остался безоружен. «Сейчас мне проломят голову, – отрешенно подумал он. – Господи Христе, храни мою матушку».

Сразу, как только раздался рык раненого Кессадо, Маркус бросился со стула на пол, не раздумывая и не глядя назад. Это спасло ему жизнь – лезвие кривого ножа рассекло воздух всего в паре дюймов от его шеи.

Но следом прошелестел еще один взмах, и Маркус почувствовал, как стальная полоса обожгла руку. И все же он успел упасть на пол, перекувырнуться, мучительно надавив на горящую рану, и вскочить на ноги. В двух шагах перед ним стоял уродливый Бартоло: он целился куда-то сквозь приоткрытую створку окна. Не мешкая, Эрлих сбил его с ног, повалил вниз и припечатал ударом кулака, прямо в изъеденную ожогом скулу. Мушкет отлетел в сторону.

Сзади раздался грохот – Хавьер, бросившийся вслед за Маркусом, зацепился ногой за ножку стола и, потеряв равновесие, растянулся на полу. Это подарило Эрлиху несколько драгоценных секунд. Нащупав на поясе Бартоло кинжал, он вырвал его из ножен и по рукоять вдавил ему в горло. Затем рывком выдернул лезвие, уронив на пол несколько черных капель, и поднялся на ноги.

Хавьер стоял прямо напротив, в одной руке шпага, в другой – кривая полоса ножа.

– Cortarй a tъ el hнgado [57], – медленно процедил он.

Маркус посмотрел на него.

Свирепая гора мышц. Шея толще, чем голова. Приплюснутые уши, руки перетянуты жгутами вен.

– Muerte!! [58]

Хавьер нанес удар шпагой, от которого Маркус едва сумел увернуться. Лезвие рассекло ему бок, хлынула кровь, рубашка прилипла к телу. Он пошатнулся, и в следующую секунду нож Хавьера описал свистящий полукруг прямо перед его глазами.

Полшага назад… Отступить… Долго противостоять ему он не сможет. Руки почти не слушаются, кровь вытекает из тела вон… Нужно приблизиться к врагу вплотную, сбить его с ног. Выбрать момент…

Яростный рев. Едва различимый свист. Шпага испанца снова разрубила воздух. Слишком быстро… В глазах темнеет… Отступить назад. Отступать, пока есть возможность…

Еще удар, который ему удалось парировать кинжалом. Стальной скрежет. Полшага назад. Еще немного, и он упрется в стену.

Не дай ему убить себя! Отомсти!!

Испанец не очень-то ловок. Вкладывает в удар всю свою силу, движется грузно, точно разбуженный зимой медведь.

Что с Хагендорфом?

Удар. Полшага назад. Увернуться от ножа, летящего прямо в лицо. Хавьер отвел правую руку в сторону, чтобы ударить снова. Сейчас!!!

Маркус прыгнул вперед, ударил испанца головой в подбородок, пырнул, не глядя, кинжалом, но попал в пустоту.

В следующее мгновение они уже катались по полу, тщетно пытаясь проткнуть друг друга. В какой-то момент испанцу удалось полоснуть его ножом. Этот удар, однако, не причинил особого вреда – лезвие скользнуло по ребрам, не задев внутренности. Как только испанец попытался занести руку для нового удара, Маркус перехватил его кисть и что есть сил впился в нее зубами.

Хавьер заревел, как раненый зверь, и выпустил нож. Эрлих, обезумевший от боли в ранах, от вкуса чужой крови во рту, тоже отбросил кинжал и накрыл своей пятерней лицо испанца, силясь выдавить ему глаза. Испанец хрипел, бил юношу в голову эфесом шпаги, со страшной, чугунной силой. Но странное дело – Маркус не ослаблял хватки, каждый удар лишь усиливал его ярость. Даже если испанец проломит ему голову, он не сможет его остановить. Ярость! Ярость!! Она сильнее железа, она способна сокрушить гору, проткнуть небо, расколоть мироздание! Маркус ревел, слюна текла из его перекошенного рта, и он по-прежнему не отпускал руку испанца, сдавливал ее зубами, мотал головой из стороны в сторону, словно собака, разгрызающая кость.

Наконец испанцу удалось высвободить запястье – он рванул его в сторону так, что в зубах Эрлиха остался целый кусок кожи. Но было уже слишком поздно. Последним усилием Маркус утопил свои пальцы в его глазах.

Когда Маркус поднялся на ноги, ему показалось, что он разучился говорить. Эрлих был весь в крови – она капала с его подбородка, толчками выливалась из широкой раны в боку. Все его тело было густым, шевелящимся комом боли. В глазах темнело, и ему пришлось опереться рукой о стену, чтобы не упасть.

Из мастерской послышался шум и сдавленные ругательства.

Что там такое? Ах да, Хагендорф… Ему нужно помочь…

Сделав над собой усилие, Маркус наклонился над мертвым испанцем и, оторвав от его рубашки неровную полосу, перетянул рану. Подобрал с пола кинжал и медленно, пошатываясь, двинулся к двери в мастерскую.

Перед глазами все расплывалось. Жаль, что Хавьер не держал при себе пистолет. Вряд ли он сможет справиться с Лопе при помощи кинжала…

Шаг вперед. Еще шаг. Еще. Он шаркает по полу, словно старик.

Это комната, в которой он вырос. Побеленные стены. Тяжелый сундук для одежды. Распятие. Шкаф с оловянной посудой. Липкие лужи на полу. Осколки стекла. Перевернутый стул. Тот самый, на котором сидел Кессадо. Тот самый, на котором прежде сидел за обедом отец…

Что-то мешается под ногами… Мушкет Бартоло. С полки высыпалось немного пороха, но фитиль по-прежнему тлеет.

Едва удержавшись, чтоб не застонать, Эрлих наклонился вперед, слабыми руками подобрал с пола мушкет. Боже, какой тяжелый… Руки дрожат, ствол ходит из стороны в сторону. Бесполезно… Он не сможет прицелиться. Ружье выпало из его рук, с грохотом ударилось о доски пола.

Хавьер лежит сзади, с черными, сочащимися дырами вместо глаз. Нужно торопиться. Может быть, Хагендорф еще жив.

Проходя мимо окна, Маркус бросил взгляд на улицу.

Площадка перед домом превратилась в кровавую полынью. Большинство его товарищей лежали на земле – убитые или раненые. Против троих испанцев бились четверо, и они были обречены. Маркус увидел, как Якоб Крёнер бросил клинок и побежал прочь. Коротышка с кривыми ногами с удивительным проворством догнал его, сбил с ног и, размахнувшись, ударил мечом сверху вниз.