Алекс Брандт - Пламя Магдебурга

В следующую секунду из окна трактира вывалился человек, упал на камни мостовой. Было слышно, как хрустнули его позвонки. Это был Лиддель.

Со стороны ратуши бежали еще несколько горожан с ружьями и арбалетами в руках.

Глаза Иеремии сверкнули из-под густых черных бровей. Их осталось семеро, если не считать раненых, тех, кто уже не мог подняться без посторонней помощи. Против них – два или три десятка горожан. Увернувшись от посланной в него пули – о, он хорошо умел это делать, всегда знал, куда полетит крохотный свинцовый шарик! – Иеремия рванул с площади прочь. Жаль, не добраться до лошадей, что остались в лесу. На своих двоих уходить тяжелей будет. Те, кто пришел с ним, пусть спасаются сами. Битва проиграна.

Дым. Злобные крики в спину. Поскуливание смертельно раненного пса. Колокол, колокол, колокол…

Нырнув в узкий просвет между домами, Гефнер пересек маленький пустой двор и побежал дальше, через зеленый, расчерченный тенями сад. Что происходило сзади, на площади, его уже не интересовало, он не прислушивался к раздающимся за спиной звукам. Только одно теперь интересовало его: выбраться отсюда живым. Конечно, бюргеры попытаются его догнать. Теперь сила на их стороне, и они могут травить его, точно зайца. Ничего, ничего, он не из тех, кто сдается так просто. Без сомнения, они будут караулить его в южной части города – там, откуда появился его отряд. Туда бюргеры бросят главные силы. Они не так уж глупы, эти свиньи, а значит, догадаются направить часть людей на восток и на запад. Пусть! Он туда не пойдет. За пределами города лежит открытое место, место, где его будет видно издалека, место, где он не уйдет от конной погони. Что же делать?

Иеремия остановился, опершись рукой о ствол яблони. Быстро перезарядил пистолет. Порыв свежего ветра снова коснулся его разгоряченного лица. Ветер пахнет озерной водой… Вот и подсказка! Он уйдет из города там, где никто не додумается искать его. Там, где лошади не смогут помочь его преследователям. Он непременно сумеет отыскать лодку, а затем ему потребуется всего несколько минут, чтобы оказаться на противоположном берегу озера, откуда уже рукой подать до кромки леса. Вперед!

Маркус стоял, тяжело дыша, швырнув аркебузу на землю. Они сумели! Все вышло так, как он и хотел! Ему хотелось кричать, рвать ногтями тела, лежащие у его ног. Невиданное прежде бешенство, упоение схваткой овладели им – он чувствовал себя всемогущим настолько, что, казалось, при первом желании мог взлететь над землей, а ударом кулака уложить семерых.

Но это чувство не продлилось долго. Рядом с ним, повсюду, были убитые и раненые. Знакомые, соседи, друзья. Те, кто вместе с ним ходил в церковь на воскресную службу; те, с кем он пил пиво в трактире и хохотал на празднике урожая; те, кого знал всю свою жизнь.

Хагендорф подбежал к нему и что-то прокричал в ухо. Но Маркус ничего не понял из его слов.

– Не стой как чурбан! – обхватив крепкими, клешастыми ладонями его плечи, гаркнул советник. – Надо доделать дело!

Заросший зеленью сад. Белая стена дома неподалеку. Одним прыжком перемахнув через низенькую ограду, Иеремия выскочил на открытое место. Да, все верно, он не сбился с пути. От цели его теперь отделяет не больше сотни шагов. Надо только добраться до конца улицы. Выдохнув, смахнув капли пота со лба, он снова побежал вперед.

Резкий крик за спиной, грохот аркебузного выстрела. Черт возьми, они все-таки догнали его…

Налево, к ближайшему дому! Высокое крыльцо с резными перилами. Гефнер легко взбежал по ступеням, ударом ноги открыл дверь – она была незаперта, только хлипкий крючок. Перед ним была большая полутемная гостиная – с камином в противоположном конце, двумя дверьми – слева и справа, ведущими в смежные комнаты. Богатый дом, сразу видно. Кто здесь живет? Может быть, и сам бургомистр. И здесь наверняка есть второй выход. Он выскочит через него, тем самым запутав своих преследователей. Жаль, что они увидели его, эта задержка не входила в его планы. Впрочем, пустяк. Он все равно добьется того, что задумал.

Так какая же из двух дверей? Левая или правая? Чтобы не тратить попусту время, Иеремия повернул вправо. В этот момент дверь отворилась, он встретился взглядом с невысокой полноватой женщиной со светлыми волосами, собранными на затылке в тугой узел. От удивления она открыла рот.

– Где второй выход? – спросил ее Иеремия.

С улицы послушался шум шагов, приглушенные голоса. Преследователи близко. Рывком потянув из-за пояса пистолет, Гефнер нацелил его женщине прямо в лоб.

– Уйди с дороги, – глухо произнес он.

Она только нахмурилась в ответ, сцепила на груди полные руки. В глазах ее не было страха. Упрямая дура! Почему на его пути так часто попадаются такие?

Иеремия никогда не давал волю ярости – только на поле боя, но там ярость необходима, без нее невозможно выжить, невозможно сокрушить своего врага. В отличие от многих других солдат, он никогда не убивал понапрасну, не убивал ради забавы, не проливал крови тех, кто не представлял для него угрозы. Но сейчас – после этого унизительного проигрыша, после того как бюргерские свиньи сумели обставить их, после того как он должен был бросить своих товарищей и убегать, словно перепуганное животное, – он уже не мог с собой совладать.

Сделав полшага назад, чтобы кровь не брызнула ему на одежду, Гефнер выстрелил.

Это было большой ошибкой – он сразу понял это, как только услышал тяжелые шаги у себя за спиной. Кто-то взбегал по ступеням. Преследователи услышали выстрел, через несколько мгновений они будут здесь, а от пистолета теперь немного толку. Выдохнув, стиснув челюсти, чтобы не зарычать от бешенства, Иеремия резко развернулся на месте, одновременно вытаскивая из ножен меч.

Перед ним был распахнутый прямоугольник двери, из которого выплескивался белый дневной свет. Посреди этого яркого светового пятна стоял человек. Иеремия не успел разглядеть его лица, увидел только выставленный вперед аркебузный ствол.

Между ними всего четыре или пять шагов. Их можно преодолеть одним прыжком. Но ведь остался еще метательный нож. Он умеет орудовать им не хуже, чем пистолетом. Иеремия осклабился, его рука шевельнулась, тронув рукоятку ножа.

Страшный, оглушительный гром ударил его в лицо.

Солнце стояло высоко – пылало, таяло, жгло, проливалось вниз кипящей смолой, и от его жара сворачивались на деревьях листья, и пустое, выгоревшее небо к полудню накалялось белым.

В такие дни тяжело работать. Солнце бьет прямо, тени утекли в землю, повсюду безжалостный белесый свет, от которого больно глазам. Зачерпнешь воду из озера – теплая, сделаешь вдох – и чувствуешь запах нагретого кирпича.