Василий Седугин - Призвание Рюрика. Посадник Вадим против Князя-Сокола

Вадим в три дня подготовил обоз, с рассветом четвертого выступил в поход. Реку Нарву переплыли на плотах и лодках, дружине в этом помогало все окрестное население.

Впереди, в глубине лесов и болот, располагалась племенная столица Губра, что в переводе означало холм. Вадим решил захватить ее одним внезапным ударом. Мелкие отряды шведов, промышлявшие грабежом среди населения, уничтожались, население, восторженно встречавшее новгородцев, предупредить врага не могло. Все благоприятствовало мероприятию. И Вадим не ошибся. Когда подошли к Губре, охрана крепостных ворот и на стенах вела себя безмятежно, чувствуя себя в безопасности. Стены крепости были совсем не похожи на славенские; это были даже не стены, а всего-навсего частокол из врытых в землю заостренных бревен, преодолеть такую преграду опытным новгородским дружинникам не представляло большого труда. Вадим выслал вперед дозор, который следил за поведением шведов в крепости, а сам стал готовить свою дружину к решительному приступу. Нападение он решил совершить одновременно с трех сторон, чтобы ошеломить противника и не дать ему возможности сосредоточить силы в одном месте.

Когда все было готово, в небо полетела огненная стрела. Тотчас из леса молча выбежали дружинники и устремились к частоколу; в руках они несли небольшие лестницы, связанные только что. Шведская стража спохватилась слишком поздно, бестолково забегала, подняла крик. Дружинники перебрались через стены и ворвались в крепость. Началось истребление растерявшихся врагов. Вадим в числе первых преодолевших укрепление уже думал, что с неприятелем покончено, как увидел, что около трех десятков шведов заняли возвышенное место, по-видимому служившее местному населению молельным холмом, построили «черепаху» и с упорством и ожесточением отражали все нападения новгородцев; если погибал впереди стоящий воин, его заменял последующий, и строй стоял непоколебимо. Большие щиты прикрывали шведов как с боков, так и сверху, поэтому их не брали ни стрелы, ни дротики, а приближавшихся дружинников они истребляли длинными пиками и мечами.

Трижды нападали новгородцы и трижды были отбиты. Настроение у них было подавленное, они не знали, что делать. Вадим некоторое время смотрел на глухое построение противника, потом крикнул:

– Храбрые свеи! Если сдадитесь, обещаю жизнь и возвращение домой!

В ответ – молчание.

Он повторил призыв еще раз, но столь же безрезультатно. Подумав, сказал дружинникам:

– Важно пробить строй в одном месте и расширить прорыв. После этого черепаха сама рассыплется. Поддержите меня!

Взяв в руки длинный, тяжелый меч, Вадим направился к строю врагов. Шагая, он чувствовал на себе десятки внимательных, злых глаз, настороженно следивших за каждым его движением. Подойдя на десяток шагов от замеревших в ожидании врагов, он стремительно кинулся вперед и стал наносить страшные удары; видел, как разлетались в разные стороны деревянные щепки от щитов, раскалывались шлемы, сминались латы, а он все бил и бил без разбора и порядка; перешагивая через поверженные тела, медленно продвигался все глубже и глубже в плотное построение противника…

Он остановился, когда на него насели его дружинники, выкрикивая:

– Довольно, довольно, Вадим! Они уже сдались!

Он остановился, с трудом приходя в себя от охватившего его остервенения. Отошел в сторонку, присел на какое-то бревно. Его всего трясло, мысли путались, случившееся казалось страшным, кошмарным сном, от которого трудно было освободиться…

С этого момента Вадима будто перевернуло. Он стал задумчив, рассеян, в свободные промежутки времени стал о чем-то сосредоточенно думать. Как-то ни с того ни с сего сказал рядом сидевшему на привале дружиннику, с которым ранее никогда откровенно не разговаривал:

– Почему мы убиваем? Почему люди друг друга убивают? Вот мы, сытые, одетые и обутые, живем в теплых жилищах, вдруг бросаем все и идем убивать себе подобных. Ведь так не поступает никто из животных. Даже волки не нападают на волков. Они делают это только тогда, когда совершенно нечего есть, когда умирают от голода. Тогда они выбирают жертву среди своих и поедают ее… Так выходит, мы хуже самых кровожадных волков?

Дружинник удивленно посмотрел на него и ничего не ответил.

Между тем дружина, пополнившись вооруженными отрядами из племени эстов, продолжала быстрое движение в глубь страны. Вадим не тратил время на вербовку новых воинов и другие приготовления; он довольствовался тем, что у него есть под рукой; ему важно было не дать опомниться врагу. Он быстро прошел страну чуди и вторгся в пределы Курляндии. И там население с восторгом встречало его войско, все новые и новые добровольцы шли к нему, вооруженные и с обозами запасов продовольствия.

И вдруг все изменилось. То ли разведка плохо сработала, то ли шведы сумели устроить хитрую ловушку, но передовые части попали под удар с двух сторон, были разбиты и в панике бежали с поля боя. Вадим тотчас приказал начать отступление. Скоро его войско собралось вокруг крепости и города Курземе. Это было обширное поселение среди лесов, с ремесленным и торговым населением, окруженное деревянными стенами и башнями, сложенными из сосновых и дубовых бревен. Вадим расположил отряды по участкам обороны, в запасе оставил две сотни из своей дружины.

И тут выяснилось, что значительная часть войска чуди оказалась отрезанной от основных сил и была отогнана от города; связь с войском была потеряна, скорее всего, они ушли в родные края. Это в значительной степени усложняло положение новгородцев, Вадим возлагал на помощь соседнего племени самую главную надежду. А далее лазутчики из числа куров принесли еще более горькую весть: их князь Лешкас был свергнут своим двоюродным братом Пескасом, который заключил союз со шведами и вместе с ними осадил Курземе.

Выслушав сообщение, Вадим понял, что попал в отчаянное положение. Противник превосходил его в несколько раз, он полностью закрыл все дороги и тропы, надежды на помощь извне не было никакой, а продовольствия в городе оставалось немного. Прорваться не стоило даже пытаться, в бескрайних лесах можно было уничтожить огромное войско, а не то что небольшую дружину.

Между тем Эрик с Пескасом стали готовиться к приступу. На глазах защитников они вязали штурмовые лестницы, сооружали тараны, на кострах кипятили смолу, окунали в нее стрелы и дротики с навязанной на них паклей.

Вадим в это время принимал у себя руководителя города Лускаса, мужчину средних лет, бородатого, с живыми, хитроватыми глазками. Он сидел напротив Вадима и говорил спокойно и убедительно:

– Жители города будут сражаться на твоей стороне. Мы считаем Пескаса самозванцем, который не имеет никакого права на престол. И народ куров не примет его никогда.