Иван Апраксин - Царский пират

Бриг удалось подвести совсем близко к острову. Погода стояла тихая, и море было гладким, спокойным.

– Перевозить будем на лодках, – решил капитан. – Вода в море студеная, а пока еще они там на острове костры разведут.

Когда шлюпка стала наполняться пленниками, которым позволили взять с собой даже личные вещи, к Степану подошла Ингрид. Лицо у нее было озабоченным, и видно было, что девушка волнуется.

– Нельзя Эвелин ссаживать с остальными на остров, – сказала она. – Я этого не могу допустить.

– Кого? – не понял сразу Степан и лишь потом сообразил, что речь идет о племяннице покойного архиепископа. Он обратил на нее внимание в самом начале, потому что девушка поразила его своей красотой, но потом в хлопотах забыл о ней. Степан лишь несколько раз машинально отмечал про себя, что видит Эвелин в обществе Ингрид. Это было естественно, что хозяйка корабля взяла под свое покровительство прекрасную пленницу.

– Что Эвелин станет делать на острове в окружении всех этих мужчин? – возмущенно пояснила Ингрид. – Бог знает, что может случиться с такой красавицей в лапах этих солдат и матросов.

Степан поежился. Он и без Бога отлично знал, на что способны моряки и солдаты, оказавшиеся без присмотра начальства…

– Да, – сказал он. – Никто не собирается причинять этой девушке неприятности. Но ведь не можем же мы таскать ее с собой повсюду. Куда ее девать? Разве она нужна тебе на корабле?

– Совсем нет, – засмеялась Ингрид. – Этой неженке и белоручке совсем не место на пиратском корабле. И меня она только раздражает, так что я буду рада избавиться от нее. Но это совсем не означает, что ее можно высадить на остров вместе с матросами. Ничего такого Эвелин не заслужила. Она просит отвезти ее к тетушке, так она мне объяснила.

– К тетушке? – удивился Степан. – Ну и фантазии у этой архиепископской племянницы! Словно нам больше нечем заняться, кроме того, что развозить избалованных барышень по тетушкам!

В этот момент красавица Эвелин сама приблизилась к ним и остановилась, глядя на Степана своими огромными голубыми глазами.

– Капитан, – сказала она умоляюще. – Я прошу вас проявить милосердие! Вы не можете обречь меня на мучения!

Степан нахмурился – ему не нравился шантаж. Да и вообще изнеженные девушки были ему не по нраву.

– Я вовсе не собираюсь подвергать вас мучениям, – ответил он сухо. – Просто вы хотите невероятного. Какая еще тетушка? У нас нет времени доставлять вас куда-то.

– У меня нет родителей, – сказала Эвелин. – И дядя Хуго был моим единственным защитником и покровителем. Теперь он мертв, и я осталась совсем одна. Но тетушка ждет меня и приютит. Вам нужно только доставить меня к ней.

Девушка держалась скромно, но в голосе ее была такая настойчивость, а бездонные глаза смотрели так умоляюще, что Степан дрогнул. Эвелин совсем не нравилась ему – было в ней что-то непонятное, однако…

– Мне очень жаль, что ваш единственный покровитель умер, – ответил он сдержанно. – Но вы ведь не думаете, что я стану покровителем взамен его.

– Но тетушка, – начала было снова Эвелин, однако Степан прервал ее.

– Где живет ваша тетушка? – спросил он.

– На острове.

– На каком острове?

Но в этот момент Степана отвлекли. Подошел Марко Фоскарино и сказал, что два пленника хотят поговорить с капитаном. Их уже заталкивали в шлюпку, но они окликнули венецианца, и один из пленников обратился к нему по латыни.

– Эти юноши – не простые солдаты, – объяснил Марко. – Простые солдаты не говорят по латыни. Они очень просят, чтобы капитан уделил им внимание.

Степан увидел двух молодых людей в порванной одежде, неумытых и растрепанных. Впрочем, так выглядели все пленники после тяжелого боя, а затем долгих суток, проведенных взаперти под палубой. Вид у юношей был измученный, но оба старались держаться с достоинством.

Один из пленников был старше другого на несколько лет, зато он выглядел подавленным и апатичным, но глаза младшего буквально горели огнем. В его взгляде была отчаянная решимость.

– Капитан, – обратился он к Степану. – Мы ваши пленники, и вы вольны поступать с нами так, как пожелаете.

– Это верно, – улыбнулся поморский капитан. – Тут ты совершенно прав. И вы должны благодарить Бога за то, что мы всего лишь высадим вас на необитаемый остров. Не правда ли?

– Но мы вам не враги, – произнес юноша со всей силой убеждения. – А если окажемся на необитаемом острове, то кто знает, когда мы с него выберемся.

– Не враги? – переспросил стоявший рядом Василий. – Все ливонцы – наши враги.

– Но мы не ливонцы, – приложил обе руки к груди молодой пленник. – Мы – баварские дворяне. Мой брат и я отправились из родного дома, куда глаза глядят в поисках славы и доблести. Нам сказали, что везут воевать с мусульманами и дикарями, а сейчас мы видим, что были обмануты. За что же нам страдать на этом проклятом острове?

Выслушав эту сбивчивую речь юноши, Степан с Василием надолго замолчали. Им многое было непонятно в сказанном.

– Бавария – это королевство на юге германских земель, – вмешался Марко Фоскарино, поняв, что без его помощи не обойтись. – Это место гораздо ближе к моей родной Венеции, чем к здешним местам. На самом деле даже непонятно, зачем и каким образом баварские юноши забрались так далеко.

Они подошли к городским воротам на закате, когда уже стало темнеть. В город стража их впустила, но ведь нужно было еще найти себе пристанище на предстоящую ночь. Или на две ночи, или на три…

Братья были в пути уже месяц и миновали за это время много городов. Они хорошо усвоили, что свой путь нужно строить так, чтобы прийти в очередной город, где придется ночевать, в середине дня. Тогда еще есть возможность пройтись по улицам и присмотреться к постоялым дворам. А присмотреться – значит выбрать. А выбрать – значит сторговаться в цене за постой и за еду.

Прийти же в город вечером означало с самого начала поставить себя в крайне невыгодное положение. Когда стемнеет и улицы станут непроходимыми из-за кромешной тьмы, придется зайти в первый попавшийся постоялый двор. А там уж уповать только на совесть хозяина, который увидит перед собой двух путешественников и будет иметь возможность диктовать им любую цену…

А ночевать на улице нельзя, пусть даже ночи случались теплыми: городская стража так и рыскала, отлавливая бездомных путников. Найдя ночующих на улице, сначала тащила в тюрьму, а утром – в Ратхаус, где после долгого ожидания подозрительным личностям предстоял допрос с пристрастием.

Такое с ними однажды уже случилось, и братья не хотели повторения. В середине пути, в Лейпциге, их схватили на улице в ночное время. Ну и натерпелись же они сначала холода в тамошней городской тюрьме с каменными сырыми стенами, а затем во время допроса в огромном зале Ратхауса, облицованном камнем, с высокими стрельчатыми окнами, выходящими на базарную площадь.