Иван Апраксин - Царский пират

Вокруг себя он слышал тяжелое дыхание своих товарищей – подъем по Нарове на веслах оказался действительно изматывающим. Напряжение не покидало все время, пока лодки медленно плыли вдоль нарвских укреплений. Еще не совсем рассвело, так что караульные на башнях не заметили лодки.

На нешироком берегу между обрывом реки и стенами крепости видно было множество тяжелых и крепких плотов. Сколоченные из толстых бревен, они явно предназначались для того, чтобы поднять большую тяжесть и быть устойчивыми на воде.

«Зачем это ливонцам понадобилось столько плотов? – мелькнула мысль у Степана. – Похоже, они собираются штурмовать Ивангород. Надо им реку переплыть, вот они и приготовились. Надо будет воеводе непременно рассказать, чтоб знал. С ивангородских стен этих плотов не видно, а мы теперь знаем…»

Но вот и высокие каменные стены Ивангорода. Круглые башни, над главной из которых трепещет на ветру штандарт московского царя. Из-за стен поднимаются дымки – это стрельцы растапливают печи, варят кашу.

Втащив лодки на берег, Степан с товарищами подхватили все три сундука и двинулись в ту сторону, где находились крепостные ворота. Со стен их, несомненно, заметили, и сверху слышались возбужденные голоса стрельцов, но никто не стрелял. Видимо, за передвижениями странной группы людей внимательно следили.

Когда начали стучать в запертые дубовые ворота, изнутри сразу ответили – ждали.

– Стрелецкого войска сотник Василий, сын Прончищев, – прокричал боярский сын в ответ на вопрос, прозвучавший из-за ворот. – С командой ратных людей!

Видимо, сквозь щели в воротах незнакомцев внимательно рассматривали, а затем суровый голос спросил:

– А почему в иноземном платье?

– В каком же нам платье быть, раз мы от ливонцев да от шведов бежали? – рявкнул Василий. – Открывай, собака, боярскому сыну, да отведи нас к князю Хованскому!

Но все делалось не так быстро и просто. После продолжительного разглядывания ворота, наконец, открылись. В крепостном дворе два десятка стрельцов первым делом окружили пришедших и потребовали сложить оружие. Крики Василия о своем боярском достоинстве и чине сотника впечатления не произвели.

Когда снятое с себя оружие было сложено на землю, всем велели садиться и ждать.

– Что в сундуках? – строго спросил начальник стражи, заросший по самые глаза бородой человек из опричников.

– В этих двух – товары венецианские, – ответил Василий, указав на Марко Фоскарино, сидевшего рядом с перекошенным встревоженным лицом. – А в этом – сокровища великие для государя Ивана Васильевича.

– Сокровища? – заинтересовался опричник, и глаза его вспыхнули. – А откуда они у вас взялись?

Но сбить с толку Василия оказалось непросто.

– Что за сокровища и откуда взялись – не твоего ума дело, – отрезал он. – Это – царское достояние. Веди нас к князю Ивану, нечего тянуть. Я князю – близкий друг, так что еще посмотрим, как с тобой обойдутся за то, что нас тут держишь и вопросы дурацкие задаешь.

Опричник нахмурился и замолчал. Может быть, по опыту знал, что случай покуражиться у него еще будет…

Во дворе крепости начиналась утренняя жизнь. Менялась стража на стенах, варилась каша в медных котлах, растрепанные прачки шли на берег реки с грудами солдатского белья. Степан во все глаза глядел на окружающее. После долго плавания и всех выпавших на их долю приключений странно было вновь ощутить себя посреди русского войска. Диковато было видеть сплошь бородатых людей, нелепыми казались долгополые одежды.

– Что ж, – вздохнул Степан. – Придется заново привыкать. Это – наша родина.

На сидевших под охраной чужаков тоже смотрели. Конечно, было на что – ведь выглядели Степан и его товарищи странно. В чужеземном платье, с иностранным оружием. Особенно бросались в глаза смуглый старик – Марко Фоскарино, одетый в полосатые короткие штаны оранжевого цвета, и два брата-баварца, надевшие по торжественному случаю подобающие наряды. По ним сразу видно было – люди из чужих, далеких краев.

Спустя некоторое время на высокое крыльцо деревянного дома, стоявшего посредине обширного крепостного двора, вышел сам воевода. Князь Иван Хованский был дородным мужчиной лет пятидесяти, с лицом воина, изборожденным глубокими морщинами – следами трудных походов, жестоких боев и дворцовых интриг. Его седая борода лежала на груди, а одет он был в длинный синий кафтан с серебряными пуговицами и шубу на соболях, наброшенную сверху на плечи. Шуба, крытая синим же сукном, волочилась сзади по земле.

Осмотрев незнакомцев с крыльца, князь Хованский медленно, ступенька за ступенькой сошел вниз и направился в их сторону. Опричник пошел ему навстречу, о чем-то докладывая.

Василий со Степаном встали, за ними – все остальные. Подошедший воевода в молчании взглянул каждому в лицо. Потом вновь вернулся взглядом к Василию и промолвил удивленно:

– Тебя ли я вижу, сын Прончищев? А мне сказывали, что ты погиб уж давно в бою. В Москве по тебе отец с матерью панихиды служат, а ты вон где!

– Мы из плена бежали, дяденька Иван, – вымолвил сын Прончищев затрясшимися губами. Он не ожидал такого сурового приема от отцовского друга…

– Из плена? – вскинулся князь Хованский, и глаза его потемнели. – А как же вы из плена бежали? Да еще в иноземное платье вырядились! Вам что, ливонцы все это выдали?

– Лазутчики они, – вставил из-за плеча воеводы опричник. – Сказываю тебе, боярин, верное слово. Платье и оружие иноземное, и видно, что бороды брили. Только сейчас заново обросли, чтоб своими показаться.

Но Василий был еще далек от того, чтобы прийти в отчаяние от незаслуженных обвинений. Он с такими трудами добрался сюда, в ставку русского войска, он так стремился вернуться на службу! И ему повезло: князь Хованский его старый знакомый!

– Мы захватили корабль, – почти выкрикнул он. – На корабле мы сражались с врагами великого государя и теперь приплыли сюда. У нас есть боевой корабль, мы хотим служить!

– Так вас доставили сюда на корабле? – уточнил опричник, вылезая вперед. – Смотри, боярин, они сами признаются! На ливонском корабле сюда доставлены, чтобы шпионить и вредить!

Воевода многозначительно молчал. Василий же буквально затрясся всем телом от незаслуженных обвинений. Потом взял себя в руки.

– Дяденька Иван, – сказал он смиренно. – Ради отца моего, ради матери! Выслушайте меня наедине, я вам все толком объясню. Мы не изменники, не предатели, а славно сражались и вернулись из плена на службу великому государю. Позвольте мне все вам объяснить с глазу на глаз, вы поймете.

Воевода раздумывал несколько мгновений.

– Он говорил, что вот в этом сундуке сокровища для великого государя, – вставил опричник. – Надо бы посмотреть. Прикажи открыть, боярин.