Иван Апраксин - Царский пират

Старый бродяга сидел над своей кружкой пива и никак не участвовал в разговоре. Казалось, он вообще безразличен к окружающему, настолько отрешенный был у него вид. Впрочем, никто особенно и не рвался завязать с ним беседу: о чем добрым хозяевам говорить с бродягой?

Оборванный старик только раз метнул взгляд в сторону вновь пришедших, а затем отвернулся и продолжал сидеть, свесив крючковатый нос в свою кружку. Бродяга производил отталкивающее впечатление: губы у него были мокрые, он их постоянно облизывал, далеко высовывая язык. Лицо, изборожденное морщинами, было вдобавок покрыто угрями, а гноящиеся серые глаза слезились.

Он пил пиво мелкими глотками, постоянно давясь и кашляя…

Внезапно Лаврентий ощутил знакомое и пугающее чувство в груди. Прислушавшись к себе, он осознал – это волшебный камень, подвешенный в мешочке. Камень-Алатырь нагревался!

Но почему?

Лаврентий повнимательнее глянул на сидевших рядом рыбаков и понял, что ни один из них не похож на владельца волшебного камня. Значит, вот этот неопрятный старик? Но он был похож еще меньше…

А камень нагрелся так сильно, что уже жег грудь колдуна. Просунув руку под рубаху, Лаврентий сжал раскалившийся камень, как бы спрашивая у него, откуда грозит опасность.

В этот миг старик поднял голову и пристально посмотрел колдуну в глаза.

– Чувствуешь? – спросил он негромко, шамкая беззубым ртом. – Я давненько тебя поджидаю! Но дождался, как видишь.

У Лаврентия похолодело все внутри от недоброго предчувствия.

– А зачем ты меня ждал? – осторожно спросил он, пытаясь заглянуть в слезящиеся мутные старческие глаза: – Дедушка, чего тебе от меня надо?

Он старался говорить спокойно, но зуб на зуб у него не попадал, потому что приближение зла карельский колдун умел чувствовать хорошо. И сидящий напротив старик это увидел. Он усмехнулся своими тонкими мокрыми губами и ответил:

– Не только от тебя, колдун, не только. От капитана твоего, и от сотника, и от девки-предательницы, которая вам помогла. Всех вас я дождался. Теперь уж не уйдете!

Лицо старика в мгновение ока преобразилось. Оно изменялось прямо на глазах у онемевшего Лаврентия. Это произошло в один миг: кожа на лице разгладилась, исчезли морщины, нос сократился в длине, а глаза престали слезиться. По другую сторону стола перед Лаврентием сидел капитан Хаген.

Это длилось всего одно мгновение, а в следующее старик-бродяга встал из-за стола и молча направился к выходу шаркающей и ковыляющей походкой. Это вновь был никчемный бродяга – грязный и запущенный.

Лаврентий вскочил, чтобы догнать Хагена, который уже снова не был Хагеном. Колдун был не готов к столь стремительным преображениям и растерялся. Он даже не знал, что станет делать, когда догонит. Задушит прямо здесь и сейчас? Ударит? Убьет?

Но ничего этого не случилось. Вскочив, Лаврентий поскользнулся, а затем долго выбирался из-за длинного стола. Когда он, наконец, выскочил наружу, никакого старика-Хагена и в помине не было, а на месте его удалявшейся фигуры сейчас шел ливонский солдат в кожаном колете и металлическом шлеме с пивной кружкой в руках…

Никто, кроме самого Лаврентия, ничего не заметил. Лембит был увлечен беседой со своими знакомыми, а всем остальным вообще не было дела до какого-то бродяги.

– Вот я и боюсь теперь, – закончил колдун свой рассказ. – Боюсь, что Хаген нападет неожиданно. Он может изменяться, может менять свой облик. Как быть к этому готовым?

– Никак, – пожал плечами Степан. – Ты хорошо сделал, что никому об этом не рассказал. Незачем пугать людей, тем более что мы и сами не знаем, как быть с таким Хагеном. Будем начеку, нам все равно больше ничего не остается. А наших планов это не должно изменить.

Больше друзья не говорили об этом, но, несмотря на внешнее спокойствие, рассказ Лаврентия произвел на капитана тяжелое впечатление.

Следовало решить, как двигаться к Ивангороду. Легче всего было войти в Нарову прямо на бриге и подняться по ней. Ливонские и шведские корабли так и делали, но Степан поостерегся. Причалить возле Ивангорода означало сначала пройти мимо Нарвы, а затем встать прямо на виду у врага. Достанут ли нарвские пушки до брига? Если достанут, то стоит «Святой Деве» приблизиться к Ивангороду, как в считаные минуты снаряды, пущенные из нарвской крепости, разнесут ее в щепы…

Нет, так делать было нельзя!

– Корабль оставим здесь, – твердо сказал Степан. – Только сначала замажем русское название, чтоб, не ровен час, нас не опознали. А сами пойдем в Ивангород на лодках. Пойдем ночью, в темноте, чтоб не попадаться на глаза врагу.

Оставалось лишь снова выбрать, кто отправится в составе «посольства», а кто останется стеречь бриг и ждать дальнейших указаний.

В двух имевшихся лодках было достаточно места, так что его хватило для Марко Фоскарино с его двумя объемистыми сундуками и для самого главного сундука – с сокровищами от Папы Римского, предназначавшимися рижскому епископу. Эти сокровища стали теперь как бы верительной грамотой для вернувшихся бывших пленников – их дарами царю Ивану, добычей, принесенной ими с войны в царскую казну.

В первую лодку сели Степан с Василием и венецианский купец. Во вторую – Лаврентий, Лембит и братья фон Хузен. Франца с Альбертом взяли, как самых знатных людей после боярского сына Василия – знатных иноземцев, вступивших на русскую службу.

Как в лодке оказался Лембит, потом никто вспомнить не смог: вероятно, хозяин Хявисте сел в лодку по собственному усмотрению, решив, что без него не обойдутся и на этот раз. Правда, Лаврентий потом утверждал, что Лембита отправили с ними вместе карельские духи, предвидевшие все, что с ними случится, и желавшие их спасения…

Старшим на корабле оставили одноглазого Ипата, и это было довольно безопасно. Ипат с его звериной яростью вполне способен был поддерживать порядок среди команды, но управлять кораблем он не умел, так что ожидать от него неожиданностей не приходилось.

Когда стемнело, лодки вошли устье Наровы, после чего пришлось приналечь на весла. Грести против течения на тяжелых лодках было нелегко, но все старались изо всех сил. Хоть и темно, но путь до Ивангорода следовало пройти как можно быстрее.

В едва забрезжившем свете раннего утра сначала показались мощные бастионы Нарвы, и уставшие за ночь гребли люди вздохнули с облегчением – конец долгого пути был виден. Теперь оставалось лишь проскользнуть незамеченными по реке. Нескольких снарядов, пущенных умелой рукой из крепости, вполне хватило бы, чтобы уничтожить лодки дерзких смельчаков.

– Приналяжем, – выдохнул обессиленный, как и все остальные, Степан. – Рук не жалеть, скоро будем на месте.