Маргарита Свидерская - Радуга Над Теокалли

Амантлан чувствовал, что ему бесконечно жаль рыдающую женщину. Он изменить ничего не мог, поэтому махнул прислужницам, которые топтались в нерешительности поодаль, не решаясь подойти. Ему оставалось только уйти, чтобы ещё больше не травить сердце женщины, которая когда-то действительно была ему дорога.

Дома же его ждал не менее тяжелый разговор, на который у него уже просто не было сил. Иш-Чель он нашел, как ни странно, но в своей комнате, где она делала уборку. Устало опустившись на циновки, он попросил её присесть напротив.

— Через семь дней я ухожу в поход, никто не знает, чем он закончится, и вернусь ли я вообще. Я не могу допустить, чтобы ты осталась без защиты. Ты и твой ребенок должны иметь право находиться в этом доме и ничего не бояться.

— Что может быть страшнее, чем быть рабыней.

— Ты права, поэтому ты не будешь рабыней, а станешь хозяйкой моего дома, моей женой.

— Мой господин знает, как я отношусь к этому предложению. Мой муж жив, нравится это Вам или нет.

— Мне это действительно не нравится, но теперь у тебя другая жизнь, и ее нужно сделать нормальной. Завтра мы совершим брачный обряд. Я не могу допустить, чтобы ты попала в зверинец к тлатоани или на жертвенник. Как или чем мне еще тебя убедить, что другого выхода нет?!

— Зачем это Вам?

— Пока не знаю. Просто не хочу потерять редкую собственность, — попытался устало отшутиться Амантлан. По дороге домой он успел предупредить старейшин и жреца о предстоящем событии, и силы его были на исходе. К тому же он уже имел разговор с матерью, удивившей его несказанно своей положительной реакцией. Как он подозревал, будущая жена, хоть и чужеземка, но пришлась ворчливой старушке по душе. Это успокаивало — в доме будет мир и согласие, а уж почтенная Ишто никому не позволит обидеть невестку. Итак, женщина, к которой он не притронулся, войдет в его дом хозяйкой. А он отправится в поход, из которого может не вернуться, наследником в таком случае окажется малыш, отец которого не он, а его непобежденный противник Кинич-Ахава. Задачка, которую он постарается решить, если удастся вернуться.

— Ступай, необходимо готовится к свадьбе, слуги помогут тебе подобрать нарядную одежду и украшения. Я хочу отдохнуть, — Амантлан просто падал от усталости и нервного напряжения. Иш-Чель понурив голову, покорно вышла. Ей не нравилось происходящее. Но главное — её ребенок будет жить в полной безопасности. Странно, что такой человек, как Амантлан вдруг так обеспокоен её положением, но Иш-Чель понимала свою ценность для ацтеков. Жизнь распоряжалась по-своему, никого не спрашивая о желаниях и мечтах. Приходилось соглашаться и мечтать о доме тихо и только внутри себя, откладывая на потом и возвращение, и призрачное счастье.

День свадьбы для Иш-Чель начался с того, что ее разбудили веселые и смеющиеся сестры Амантлана. Молодые женщины буквально растормошили будущую невестку и приступили к обряду.

Прежде всего, Иш-Чель отвели в жарко натопленную баню, где она столкнулась с выходящим из неё женихом. Сестры его, озорно блестя глазами, отпустили в адрес жениха и невесты пару шуток и устроили веселую возню, которую разогнала озабоченная Ишто, пробегавшая в поисках старшей дочери.

Грозно сдвинув брови, старая женщина велела молодежи успокоится и заняться делом. Амантлан последовал к себе. Старшая сестра за матерью, чтобы помочь с праздничным угощением, а останые сестры вошли вместе с Иш-Чель в баню.

Расслабленная и разомлевшая от пара, Иш-Чель с трудом добралась до своей комнаты, которую ей теперь отвели, как будущей госпоже. За ней последовали и сестры, которые долго не виделись, а потому их рот не закрывался от льющейся информации.

— Мы сами оденем нашу невестку! — отказалась от помощи служанок та, что была постарше и носила имя Прохладная Вода. Оказалось, его она получила из-за своих прохладных рук. Младшую звали Большая Олениха, хотя ростом она была чуть повыше Иш-Чель, но когда женщина смотрела на собеседника, то ее красивые большие глаза и немного опущенная голова очень напоминали благородное животное. Женщины позволили слугам только подавать одежду и украшения, а затем, не долго думая, вытолкали всех прочь.

Ищ-Чель облачилась в голубую юбку, по краю она была вышита темно-синим орнаментом. С помощью будущих родственниц она надела белоснежную рубашку (больше напоминающую бесформенный мешок), которая также была расшита темно-синим узором, но с более широкой каймой. Из украшений полагались многочисленные золотые ожерелья с бирюзой. Теперь, чтобы ни у кого не вызывало сомнение благородное происхождения жены Амантлана, ей предстояло носить их, появляясь на людях. Ацтеки строго регламентировали все виды одежд, как для мужчин всех возрастов, так и для женщин. Иш-Чель еще не стала женой Амантлана, поэтому сестры будущего мужа, восхищенно перебирая её волнистые пряди, по очереди расчесывали их и сушили мягким белым полотном. Высушенные волосы невесты они разложили по плечам и оставили их распущенными, завязав на лбу голубую ленту, которая очень гармонировала с её глазами и светлой кожей. Последними невеста обула легкие сандалии из мягкой кожи. Теперь она была готова.

Сестры Амантлана взяли её за руки и вывели во двор, где уже собирались многочисленные гости. Но к удивлению Иш-Чель, при её появлении все отворачивались или делали вид, что не видят её. Большая 0лениха мягко улыбнулась и объяснила:

— Ты еще не вошла в дом мужа, значит тебя в нем нет…

Еще больше Иш-Чель удивилась, когда была вынуждена, увлекаемая женщинами, углубиться в сад, пройти несколько чужих дворов, перейти десяток мостиков над каналами к входу в дом Амантлана, где её тут же окружили гости.

— Протяни свои руки, женщина… — обратился к ней худой старик, высокий и раскрашенный по случаю праздника. Голос его был немного скрипуч, но интонация, с какой были произнесены слова, казалась доброй, и Иш-Чель спокойно протянула обе руки. Мужчина вынул из-за пояса нож, спокойно рассек кожу на обеих руках у себя и быстрым движением сделал тоже с руками растерявшейся Иш-Чель. Небольшого роста жрец, помахивая курившейся веткой, быстро забормотал, наложив их руки друг на друга так, чтобы ранки соприкоснулись. Обе руки он покрыл расшитым поясом:

— Как эта кровь соединилась, так и эта женщина стала твоей единокровной дочерью, Горный Орел… Она — дочь твоей жены Зеленой Ягоды, вы должны её любить, теперь вы не одиноки…

Горный Орел взял обретенную дочь за руки и, глядя ей в глаза, начал ее наставлять, словно она только что родилась. Его речь текла плавно, иногда он делал паузы, словно вспоминал плохо заученный текст:

— Вот ты передо мной, моя девочка, мое ожерелье из драгоценных камней, мое Золотое Перышко Колибри, мой лучик яркой радуги, мой человечек, рожденный от меня! Ты — моя дочь, моя кровь, мой цветочек, мой образ!.. Слушай меня, понимай… Ты появилась на свет, ты рождена… Наш владыка Тлоке-Науаке, творец людей, изобретатель мужчин, послал тебя на землю! — Иш-Чель ощутила, как дрожат руки ее приемного отца, а в его глазах она прочитала большую грусть.