Маргарита Свидерская - Радуга Над Теокалли

Уродцы, ноющие и воющие, протягивающие к ней свои искореженные, изломанные пальцы, преследовали ее в ожидании пищи, а раб — тлатлакотин палкой отгонял их, задерживая их смешенную толпу, мирно, как заведенную, кативщуюся за ней. Она понимала, что все они хотят осознаваемой только интуитивно, на уровне животного инстинкта, ласки или внимания, как любое живое существо. Но весь их вид, запах гниющих тел, жалость от безысходности, ужас от одного их присутствия, отталкивали и гнали ее вперед! Иш-Чель не знала, не могла точно сказать себе, что же это было: инстинкт самосохранения или жажда освободиться от того гнетущего состояния, которое навевал зверинец.

Амантлан и Тлакаелель с безучастными лицами смотрели на этот человеческий зверинец тлатоани, в очередной раз, поражаясь, что находил в посещении его правитель страны Анауак, какие замыслы он черпал, какие идеи. Только то, что они неоднократно посещали это заведение, помогло им спокойно и уверенно пройти до конца весь воющий и копошащийся муравейник человеческих тел. Каждый из них стремился не измениться в лице и потому, когда раздался звук падающего тела, они словно ожили и стали нормальными людьми.

Психика Иш-Чель не выдержала того напряжения, которое ей приготовили сопровождавшие мужчины из лучших побуждений. Она просто в один момент почувствовала, как темнеет в глазах. Именно темнота убрала увеличивающуюся кривляющуюся физиономию с тремя головами и ртом, в котором торчало только два гнилых зуба. Темнота дала ей удивительный мирный покой, когда тело невесомо и тебе необыкновенно хорошо. Пустота и темнота, что может быть успокоительнее?.. Зачем этот шум?.. Запах резкий и будоражащий? 3ачем этот яркий свет, громкие голоса, зачем эта боль, пронизывающая оживаемое тело? Зачем эта жизнь, когда забвение лучше и приятнее? 3ачем о чем-то думать, решать какие-то проблемы?.. Зачем это все?.. Уж лучше раствориться в ласковой темноте, её тягучем забвении…

— Очнись! — требовательный и испуганный голос Амантлана доносился как издалека, он с трудом проникал в ее спящее сознание, но оно не хотело покидать неземной покой.

Прозрачные веки затрепетали, бросая тень на четко обозначившиеся темные круги под глазами. Взгляд мутный и встревоженный уже готов был погаснуть от яркого света, который ударил в глаза, так как её вынесли на воздух, на свет, подальше от животного кошмара. Но теплые заботливые руки и встревоженный голос не давал уйти опять в забвение, он требовал вернуться, он приказывал ей прийти в себя и дрожал от жалости, от беспокойства за нее, за её рассудок. Она вздохнула, приходя в себя, но ясный день не обрадовал её при пробуждении. Взгляд оставался отсутствующим, направленным в глубину своего сознания, хотя она узнала тех, с кем разговаривала. Но ей сейчас были не нужны люди, не нужна жалость, ведь она была, как все, ну чуть-чуть не такой. И вновь эта маленькая разница словно захлестнула её сознание, как осознание той зыбкой границы, которая пролегла между ней и всеми людьми. Иш-Чель вновь потеряла сознание, она не слышала голос Амантлана, приказывающий прислать носилки для госпожи, она не слышала, как Тлакаелель, задумчиво глядя на обострившиеся черты тонкого профиля Иш-Чель, сказал:

— Береги её, Амантлан, в нашем мире так мало красоты… Только смерть, смерть, всюду её грозные лики… А так хочется прекрасного!.. Спаси эту красоту, приложи все силы для этого! Я не верю, что боги хотят уничтожить такое прекрасное творение… Спасай свою любовь, друг мой, и ты будешь вознагражден. Нет ничего ценнее сострадания и понимания. А она может испытывать эти чувства, значит, душа её не омертвела, она жива, она возродит и твоё огрубевшее сердце к жизни, к счастью! — сказав это Тлакаелель с грустным видом, думая о чем-то своем, повернулся и ушел, оставив Амантлана ожидать носилки.

Впервые Амантлан держал тело женщины в руках, когда оно беспомощно и ослаблено. Тихое, но равномерное дыхание говорило о продолжительном обмороке, в которое её кинуло сознание, пытаясь спасти от шока. Тело её было тяжелым и обмякшим, почти неживым. Темные круги, с отбрасываемой на них тенью густых ресниц, расползлись до половины мертвенно — бледных щек. Он страдал от своей беспомощности, от своей жестокости, но успокаивал себя тем, что это было необходимо для спасения жизни женщины и её ребенка, которого он посмел назвать своим. Не сделай этого, ацтекское общество восстало бы против нарушения правил, оно не приняло бы ни Иш-Чель, ни её ребенка. А он знал, что без этой, непохожей на всех знакомых им женщин, он просто не сможет жить. Она была нужна ему, несмотря на её дурной характер, на её упрямство и гордыню. Он, один из лучших воинов Анауака, готов был положить к её ногам своё сердце. С момента их встречи она стала камнем преткновения всех его дел и мыслей. Он не мог допустить её гибели потому, что погиб сам. Для этого он привел ее в этот зверинец людей. Для этого он заставил её пройти его до конца!! Пусть бы ему сказали, что это всё из-за его эгоизма, он бы согласился, так как без этой женщины своей жизни он теперь не мыслил.

Утро настало слишком скоро, потому что его разбудили с сообщением о вызове к тлатоани. «Ну вот, дождался…» — мелькнула первая мысль в еще сонной голове, — «Ну и что делать?»

Не выдавая свое беспокойство, он быстро оделся, в соответствии с требованиями дворцового этикета и, собравшись духом, уверенно сел в каноэ тлатоани. Успокаивало то, что в устном приказе не было указаний взять с собой рабыню, а значит, возможно, его вызвали и не по этому поводу.

Белоснежное здание дворца тлатоани встретило его яркими расписными стенами залов. Амантлан следовал в сопровождении эскорта, совершенно не обращая внимания на яркие краски стен и обильные букеты цветов, которые украшали все комнаты по пути. Внезапно из-за колонны выскользнула невысокая рабыня, которую он сразу же узнал, она принадлежала сестре тлатоани Шочи. К своему огорчению, он был вынужден остановиться, сделав предупреждающий знак эскорту. С почтением, поклонившись, рабыня достаточно громко передала поручение:

— Моя прекрасная госпожа Шочи очень обеспокоена здоровьем ягуаров, которых вы ей подарили, господин, но звери никого к себе не подпускают, поэтому моя госпожа приглашает Вас осмотреть их! — низкий поклон и рабыня исчезла за одной из колонн, не дожидаясь ответа, как было приказано.

Амантлан вздохнул, поймав внимательный взгляд слуг, для него было не ново, что у тлатоани шпионили все — это было главным развлечением скучающих многочисленных жен Ицкоатля. Собственно говоря, приглашение не несло в себе ничего необычного. Несколько лет назад Амантлан на охоте убил самку ягуара и нашел её логово, в котором копошились шестеро котят. Они еще не открыли глаза. Не долго думая, он сгреб их в охапку, уложил в свой плащ и принес домой. Они были так забавны, что рука не поднялась прикончить несмышленышей. Реакция матери была отрицательной, пришлось думать, куда их определить.