Маргарита Свидерская - Радуга Над Теокалли

Но это предстояло сделать утром.

К сожалению, новый день не принес Амантлану удовлетворения. Иш-Чель выслушала его предложение, но дала твердый отказ, веря, что она имеет право быть заложницей, и её выкупят, дело лишь во времени.

Споры их становились с каждым днем всё жарче: Амантлан опасался, что Шочи выполнит свою угрозу и женщину нельзя будет спасти.

Он испробовал все средства, которые знал, чтобы переубедить упрямую рабыню. Но она не сдавалась, твердо стояла на своем. Иш-Чель доказывала, что она может рассчитывать на положение заложницы, а не рабыни. И тогда он решился применить пусть жестокое, но верное и последнее средство, чтобы сломить это сопротивление и упрямство. Да, он покажет ей уродцев великого оратора, людей с белым цветом кожи, тремя руками, карликов. Она увидит, что ее ждет в этом зверинце!

Иш-Чель помогала женщинам плести циновки для дома, пальцы были уже исколоты, и она их постоянно облизывала, чтобы снять ноющую боль и сделать передышку.

Амантлан остолбенел, застав ее, осторожно слизывающую капельку крови на уколотом пальце. Алый язычок скользил через белоснежные зубы и нежно касался красного от уколов кончика пальца. Готовые слова замерли и не сорвались с губ. Он вновь осознал всю ужасную незащищенность стойкой женщины, которую ему предстояло побороть силой своего разума. Очевидно, нужно будет применить всё свое ораторское мастерство…

— Одевайся, женщина, ты идешь со мной! — удивленно вскинутые ясные глаза вновь повторили свой немой вопрос: «А мы не все еще выяснили?»

Как бы отвечая, он спокойно добавил:

— Мне нужно кое-что тебе показать, может быть, ты тогда перестанешь быть такой упрямой и прислушаешься к голосу рассудка… Я жду тебя.

Одеваться? Наверное, он имел ввиду, что она должна надеть на голову покрывало, чтобы прохожие не оборачивались, завидя странный цвет волос. Тяжело вздохнув, Иш-Чель исполнила приказание хозяина. У неё не было желания продолжать их спор, и выносить, она должна была признаться, корректные домогательства хозяина. Ей было все равно у кого быть рабыней.

Несколько дней назад в Теночтитлане праздновали Ксокотль Хуэтци — праздник падающего плода, Иш-Чель довелось быть в городе и наблюдать эту жуткую церемонию. Над теокалли поднимался черный дым, ветер разносил жуткий смрад по всему городу от заживо сжигаемых пленников. Удивленная, что не слышит страшных криков, Иш-Чель спросила рабыню — майя, почему они молчат.

— Им дали волшебный напиток забвения… плоды не могут разговаривать… — Передернув плечами, Иш-Чель постаралась как можно быстрее оказаться в загородном имении Амантлана.

Воспоминания о недавнем празднике порядком портили настроение и не вызывали желания посещать город, в котором еще витал запах сожженных человеческих тел. Она надеялась, что Амантлан повезет её в другое место, но узкая красиво украшенная лодка направила свой острый нос прямо на город. Гребцы налегали на весла, мощными ударами рассекая прозрачную гладь озера — Амантлан любил передвигаться быстро.

Лодка направилась в самый центр Теночтитлана, к дворцу тлатоани, вскоре им пришлось выйти и идти пешком. Вокруг возвышались огромные теокалли, на которых по прежнему горел жертвенный огонь. Амантлан постоянно раскланивался с прогуливающимися пилли — богатыми аристократами, которых рабы носили в носилках, украшенных яркими перьями и разноцветной тканью. Одежда знатных господ была из тончайшего хлопка, а на шее у всех висели многочисленные драгоценные ожерелья из больших камней.

Если пилли шел пешком, то он обязательно находился под большим зонтом, а семенящий сзади раб старался оставлять хозяина в тени. Многочисленные толпы ацтекской знати удивляли Иш-Чель своей роскошью. К тому же женщины, жены пилли, были одеты куда скромнее мужей. Казалось, что мужчины, отдыхающие от постоянных походов, стремятся нацепить на себя как можно больше украшений, используя для этого всевозможные части своего тела. Они протыкали крылья носа, украшали и нижнюю губу — из огромной дырки у многих пилли выглядывало большое чудовище, изображающее голову орла или ягуара.

Почтительно ожидая Амантлана, который вежливо перекидывался парой фраз с пилли или тлакуили — писцами, Иш-Чель с интересом сравнивала своего хозяина с прогуливающимся народом. Он был высоким мужчиной, и костюм ягуара, мягко облегающий, четко обрисовывал его крепкую фигуру. Странно, но хозяин редко облачался в белоснежную макстлатл и удобную накидку — тилтатли. Очевидно, ему было удобно в его боевом наряде, который говорил всем, что этот воин всегда готов к бою. Только следуя по вызову к тлалоани на совет, он одевался, как этого требовал этикет, а затягивающийся шрам на нижней губе говорил, что господин сначала из тщеславия проколол себе дыру, но потом вдруг передумал носить столь впечатляющее украшение.

С молодыми женщинами Амантлан задерживался несколько дольше, чем с мужчинами. Поигрывая, слегка, чтобы это было не столь явно, крепкими мышцами, он весело отвечал их шуткам и обещал обязательно навестить. Когда они подошли уже к самому дворцу тлатоани, Амантлан вдруг резко свернул от главного входа, где стояли вооруженная стража. Вежливо поздоровавшись с охраной, он проник на территорию дворца через боковую дверцу, последовав за ним, Иш-Чель очутилась в прекрасных садах Ицкоатля. Тропинки были чисто выметены и посыпаны свежим золотистым песком, каждый кустик и веточка говорили о старательной работе многочисленных рабов тлатоани.

К Амантлану подошел мужчина с мягким и добрым лицом, как ни странно, но на нем не было многочисленных излюбленных украшений ацтеков. Господин Иш-Чель почтительно поздоровался с ним, и женщина узнала, что перед ней стоит мудрейший советник Ицкоатля — Тлакаелель. Амантлан махнул ей рукой, и она подошла ближе, скромно поприветствовать столь знатную особу. Не обратив на приближение Иш-Чель никакого внимания, мужчины спокойно продолжили свой разговор, начатый после приветствия.

— Я помогу тебе, Амантлан, пройти в зверинец, но ты уверен, что это произведет на твою женщину должное внимание?

— Это последнее, что мне остается сделать, уважаемый Тлакаелель, у меня больше не осталось ни слов, ни доводов. Эта женщина так упряма, что мои руки опускаются в бессилии.

— Что ж, это потому, что она не знает наших законов, дорогой друг. Ты очень плохо ей все разъяснил. Сейчас она защищает себя, хотя носит твоего ребенка, но, может быть, она надеется, что, когда он вырастет, то выкупит свою мать? Женщина, ты надеешься на это? — Насмешливые глаза Тлакаелеля внимательно посмотрели на упрямицу, которая онемела от услышанного.

Ей был известен закон ацтеков, по которому дети рабов становились свободными, но её возмутила наглая ложь Амантлана, утверждавшего, что это его ребенок. Не успев ничего сказать, она ощутила жесткую хватку пятерни Амантлана на своей руке. Мило улыбаясь, он сжал её довольно жестко, давая понять, что не потерпит никакой выходки. Было ясно, что она выглядит полной дурой, которая, не понятно почему, отказывается от столь выгодной партии, и это в ее положении! Так и не дождавшись ответа, Тлакаелель продолжил: