Маргарита Свидерская - Радуга Над Теокалли

— Вижу, что ты меня ждала, дорогая сестра!:

— Разумеется, любимый брат! — Шочи поднялась и встала так, чтобы огонь от факелов оказался сзади и осветил её тело, сделав прозрачными одежду.

— Ты забыла одеться к моему приходу, мне подождать? — пошутил Ицкоатль. Шочи надула губы, но решила воплощать в жизнь первый план.

— Ты хочешь сказать, что ткань слишком тонка и мне может быть холодно, но не волнуйся, я же знаю, как горяча твоя любовь ко мне…

— Я хочу сказать, Шочи, что все твои уловки не для меня, я вижу тебя насквозь и хорошо знаю твой ядовитый язычок!

— Не сомневаюсь, что ты не забыл, каким медовым бывает мой язычек, братец! — Шочи медленно подходила к Ицкоатлю, бедра её призывно колыхались, но все внимание гостя было сосредоточенно на её подкрашенных губах, по которым пробегал маленький язык женщины. Тлатоани вздохнул, но отвел взгляд и прошел в комнату. Постель Шочи была разобрана и усыпана лепестками цветов. Решив, что достаточно шуток, которые ведут не туда, куда нужно ему, а туда, куда хочет Шочи, Ицкоатль завел новый разговор:

— Я считал, что ты исправилась, и позволил тебе присутствовать на празднике, но ты опять взялась за старое!

Шочи спокойно выслушала брата и ласково улыбнулась, вздохнув, совершенно непритворно, так, по крайней мере, показалось Ицкоатлю:

— Разумеется, Ицкоатль, и я даже не боюсь в этом признаться! Да, взялась за старое. Пробыв в столь долгом уединении, я поняла, что мне совершенно не нужен Амантлан, но как еще я могла заставить тебя прийти ко мне?.. Ты сейчас попытаешься сказать, что это неправда, но тебя ко мне привела ревность, мой любимый брат… — продолжая говорить, Шочи медленно подходила к тлатоани, который замер от неожиданного признания. Такого он не ожидал. В полной растерянности он пытался быстро копнуть в своей душе, чтобы определить, насколько права его сестра, но не успел.

Руки Шочи, её полуобнаженное тело ласково обвились вокруг него, и он под тяжестью осел на постель, так и не успев оказать сопротивления. А Шочи уже во всю использовала своё мастерство умелой любовницы, придавив тлатоани к постели и не давая ему ни на минуту прийти в себя. Ицкоатль побарахтался, показывая сопротивление скорее для приличия, а потом сдался, уступив голодному желанию, разожженому опытной женщиной.

Со времени их последней встречи, когда оба были ещё молоды, прошло много времени. Шочи его зря не теряла. Она приобретала и оттачивала свое сексуальное мастерство, становясь в этом деле истинным виртуозом, что было и отмечено Ицкоатлем, получившим изощреннейшее наслаждение. Не дав любовнику отдышаться, Шочи, усевшись сверху на него, тут же приступила к решению своих дел:

— Милый, как видишь, ты зря от меня отказывался, но это все в прошлом, так? — Ицкоатль кивнул, понимая, что Шочи разожгла в нем желание, которое он когда-то потушил, а теперь не собирался отказываться от удовольствий, так искустно ему предложенных.

— Тогда ты скажешь мне, что любишь меня, что я буду с тобой рядом?

И опять тлатоани только кивнул, все больше не желая себе отказывать в предлагаемых утехах, а в глубине души он отругал себя, что столь долго себе в них отказывал, но, вспомнив о многочисленных женах, успокоился. Зря время и он не терял. Хорошо, что они, наконец, смогут договориться, ему так хочется мира в семье. Чтож, если она сейчас попросит его сделать её одной из жен, он заставит её помучиться, потрудиться и согласится. Кто сможет воспротивиться его желанию взять еще одну сестру себе в жены?

Ицкоатль, как никогда, ощущал себя на вершине власти. То, что непокорная Шочи, изолированная долгое время, наконец, признала его силу, смирилась и стала вымаливать у него любви, только подтверждало его мысли. Он знал, что только с человеком, имеющим власть, его сестрица согласилась бы связать свою судьбу, да еще так изысканно…

— Когда ты объявишь меня своей женой?

— Когда ты усмиришь свою гордыню и докажешь, что покорна мне…

— Это я всегда готова тебе доказывать, Ицкоатль!

— Тогда на днях… — Шочи довольно улыбаясь, позволила тлатоани заключить себя в объятия, но в голове она уже строила планы, как отомстить тому, кто ее отверг. Амантлан должен быть наказан.

Приглашение от сестры тлатоани застало Иш-Челъ врасплох. Ей было непонятно, что от не нужно этой знатной даме. Хотя, в глубине души, Иш-Чель догадывалась, что в этом явно замешен Амантлан, который в настоящий момент находился в городе. Иш-Чель решила, на всякий случай, поставить в известность о своем визите Ишто. Та с сомнением покачала головой и отправила раба к сыну в казармы.

С достоинством, выслушав посыльного, женщина старательно стала собираться в гости. Заменила будничную рубашку, да новые сандалии. Небольшой выбор драгоценностей (Амантлан не баловал свою жену роскошью) не заставил ее задержаться и, приблизительно через час, она уже была готова. Покрыв голову белым покрывалом, что делала каждый раз при выходе в город, Иш-Чель уверенно села в каноэ, которое ей любезно прислали. Дворцовый сад она видела, но вновь была восхищена его красотой и пышностью. Прохладные высокие стены дома верховного правителя, все в яркой росписи, предстали перед ней впервые, и она на немного задергалась, внимательно разглядывая каждую картинку.

Вежливое покашливание сопровождающего напомнило ей, зачем она пришла, и женщина была вынуждена поторопиться, чего совсем не хотелось.

Покои Шочи выходили прямо в сад, который плавно спускался к озеру, что давало в жару прохладу, а ночью заставляло пожарче растапливать очаг, чтобы согреться. Сейчас было немного сумрачно и прохладно.

Сестра тлатоани Ицкоатля полностью оправдывала свое звание самой красивой девушеки Теночтитлана. При её появлении присутствующие замолкали, чтобы, в очередной раз, полюбоваться тонкой и высокой фигурой, которая угадывалась, а точнее просматривалась под тончайшим хлопком ее белоснежных одежд. Как того требовал обычай ацтеков, густые волосы жесткой копной были распущены и опускались почти до колен, разделенные на три пряди: две прикрывали высокую грудь, а одна колыхалась на спине. Умело подведенные широко поставленные большие глаза были всегда задумчивы и немного печальны. Что-то невинно-детское проскальзывало в её непосредственной живости, и только опытный человек мог разгадать, что это хорошо продуманное поведение умной и расчетливой женщины, привыкшей к дворцовым интригам.

Итак, они стояли напротив друг друга. Обе такие разные, совершенно не похожие, но почему-то очень близкие.

— Приятно видеть перед собой красивое лицо, — звонкий певучий голос ласкал слух. Шочи, взмахом руки, отослала женщин, которые были с ней, и мило улыбнулась, продолжив: