Елена Первушина - Фавориты императорского двора. От Василия Голицына до Матильды Кшесинской

Если эта история — выдумка, то выдумка отличная. Именно такой, немного по театральному мрачный конец лучше всего подходит для эпохи Анны Иоанновны, в которой было много показной веселости, скрывавшей немало грустного и мрачного.

Анна Иоанновна знала, что умрет бездетной. Во всяком случае, без законнорожденных детей (если мы поверим, что семья Бирона усыновила ее бастардов). Поэтому она заранее позаботилась о том, чтобы династия Романовых на русском троне не прервалась.

Помните старшую сестру Анны, Екатерину, которую Петр неудачно выдал замуж за герцога Мекленбург-Шверинского? В 1722 году отношения между супругами совсем испортились, и Екатерина (или, как ее звала царица Прасковья, «свет-Катюшка») вернулась на родину с четырехлетней дочерью, которую при крещении назвали Елизаветой Катариной Кристиной. Они жили теперь, то в Петербурге у матери, то в Митаве у сестры. Свет-Катюшка оставалась рядом с сестрой, когда та приехала в Россию, и поддерживала ее в борьбе с Тайным советом. А маленькая принцесса росла. В пятнадцать лет она приняла православие, поменяла свое имя на имя царственной тетки и стала зваться Анной Леопольдовной. А в семнадцать — влюбилась в саксонского посланника Морица Карла Линара.

Екатерина Иоанновна

С портрета посла на нас смотрит довольно тучный краснолицый мужчина. Но портрет сделан уже в пожилом возрасте. А в 1735 году, когда Морицу было всего 33, он, надо думать, красивый, статный, высокий молодой человек с «орлиным» носом и темными глазами. А какова была принцесса Анна? Леди Джейн Рондо пишет о ней: «Дочь герцога Мекленбурского, которую царица удочерила, и которую теперь называют принцессой Анной, — дитя, она не очень хороша собой и от природы так застенчива, что еще нельзя судить, какова станет. Ее воспитательница — во всех отношениях такая замечательная женщина, какую, я полагаю, только можно было сыскать». И в другом письме: «Принцесса Анна, на которую смотрят как на предполагаемую наследницу, находится сейчас в том возрасте, с которым можно связывать ожидания, особенно учитывая полученное ею превосходное воспитание. Но она не обладает ни красотой, ни грацией, а ум ее еще не проявил никаких блестящих качеств. Она очень серьезна, немногословна и никогда не смеется; мне это представляется весьма неестественным в такой молодой девушке, и я думаю, за ее серьезностью скорее кроется глупость, нежели рассудительность».

Мориц Карл Линар

Роман закончился быстро, об этом увлечении вскоре узнали Бирон и Анна Иоанновна, историю замяли. Уволили гувернантку Анны, специально выписанную для нее из Пруссии, мадемуазель Адеркас, родственницу германского посланника Мардефельда (та самая «воспитательница — во всех отношениях такая замечательная женщина, какую, я полагаю, только можно было сыскать»), учителя Кондратия Федоровича Геннингера, устраивавшего свидания влюбленным, а саксонского дипломата немедленно отозвали из Петербурга.

3 июля 1739 года Анна Леопольдовна стала супругой Антона Ульриха, герцога Брауншвейг-Люнебургского. Герцог приехал в Россию, когда ему только исполнилось 14 лет. Анна Иоанновна надеялась, что молодые люди подружатся, а потом влюбятся друг в друга.

Но вот Джейн Рондо снова пишет в Англию, своей подруге: «Мы все очень заняты приготовлениями к свадьбе принцессы Анны с принцем Брауншвейгским. Кажется, я никогда не рассказывала Вам, что его привезли сюда шесть лет тому назад с целью женить на принцессе. Ему тогда было около четырнадцати лет, и их воспитывали вместе, с тем чтобы вызвать взаимную привязанность. Но это, мне думается, привело к противоположному результату, поскольку она выказывает ему презрение — нечто худшее, чем ненависть. Наружность принца вполне хороша, он очень белокур, но выглядит изнеженным и держится довольно-таки скованно, что может быть следствием того страха, в котором его держали с тех пор, как привезли сюда: так как этот брак чрезвычайно выгоден для принца, ему постоянно указывали на его место. Это да еще его заикание затрудняют возможность судить о его способностях. Он вел себя храбро в двух кампаниях под началом фельдмаршала Миниха. Утверждают, что причиной отправки принца в армию было намерение герцога Курляндского женить на принцессе Анне своего сына. Во всяком случае, когда она выказала столь сильное презрение к принцу Брауншвейгскому, герцог решил, что в отсутствие принца дело будет истолковано в более благоприятном свете, и он сможет наверняка склонить ее к другому выбору. В соответствии с этим на прошлой неделе он отправился к ней с визитом и сказал, что приехал сообщить ей от имени ее величества, что она должна выйти замуж с правом выбора между принцем Брауншвейгским и принцем Курляндским. Она сказала, что всегда должна повиноваться приказам ее величества, но в настоящем случае, призналась она, сделает это неохотно, ибо предпочла бы умереть, чем выйти за любого из них. Однако если уж ей надо вступить в брак, то она выбирает принца Брауншвейгского. Вы догадываетесь, что герцог был оскорблен, а принц и его сторонники возликовали. Теперь последние говорят, будто ее отношение к принцу было уловкой, чтобы ввести в заблуждение герцога, но мне кажется, она убедит их в том, что не помышляла ни о чем, кроме того, чтобы, коли ее принуждают, таким способом нанести удар по ненавистному ей герцогу. Она действительно никого не любит, но поскольку не выносит покорности, то более всех ненавидит герцога, так как в его руках самая большая власть, и при этом принцесса обязана быть с ним любезной.

Однако делаются большие приготовления к свадьбе, которую отпразднуют со всей возможной пышностью, и никто не говорит ни о чем другом. По окончании свадьбы Вы получите о ней самый подробный отчет, на какой только я способна, поскольку уверена, таков будет Ваш приказ Вашей, и проч.».

Анна Леопольдовна

Она сдержала свое обещание и в одном из следующих писем подробно описала пышные торжества по поводу бракосочетания Антона Ульриха и Анны: «Маркиз Ботта, министр императора, только на три дня принял титул посла, чтобы формально от имени своего государя просить руки принцессы для принца Брауншвейгского, его племянника.

В субботу маркиз отбыл из города в монастырь Св. Александра, откуда в воскресенье совершил официальный въезд в город в качестве посла. Этот въезд был во многом похож на все официальные въезды. В понедельник посол имел аудиенцию для сватовства к принцессе. Ее величество стояла под балдахином на троне, поднятом на двенадцать ступеней, в конце большого зала; позади нее было большое кресло, а по правую руку — стол. Все ее камергеры расположились на ступенях трона, а камер-юнкеры — рядами у его подножия. Знать и иностранные министры расположились в три ряда один за другим вдоль левой стены зала по всей его длине, а дамы — точно так же вдоль правой. Ни принцесса Анна, ни герцог и герцогиня Курляндские не появились, принцесса же Елизавета со своим двором присутствовала. Посла сопровождала большая свита. После поклонов он взошел на ступени трона и надел шляпу. Она была у него на голове, пока он говорил, но он снял ее, вручая письмо. Великий канцлер ответил на его речь, и посол удалился, а ее величество осталась на том же месте. Подошел министр герцога Вольфенбюттельского, произнес речь и вручил письмо, но стоя у подножия трона и с непокрытой головой. Во все это время в зале стояла столь глубокая, нарушаемая только речами тишина, что можно было услышать, как упала булавка. Эта тишина вкупе с богатством одежд ее величества, величественностью ее особы и знатностью всего общества придавала церемонии особую торжественность и пышность».