Вильгельм Йозеф Блос - История французской революции. От первых дней до Директории [litres]

К этой партии принадлежали очень многие из наиболее блестящих людей того времени, и это дало ей возможность уже с самого начала очень эффектно выступить в законодательном собрании. Жирондисты насчитывали в своей среде много талантливейших ораторов, писателей, политиков и философов. Главным оратором партии был Верньо, адвокат с юга. Горячие и красивые речи этого человека часто приводили в движение всю Францию, но сам он был слишком флегматичен для государственного деятеля. Иснар, купец из Марселя, умел своими бурными обращениями увлекать за собой все собрание. Гадэ и Жансонне пугали двор своими резкими нападками. И Луве, давно уже известный как литератор, принадлежал к этой партии. Настоящим же главой ее был Жан-Пьер Бриссо, талантливый литератор, поклонник американской свободы, вернувшийся из-за океана в начале революции. Работы его имели большое значение в подготовке революции, и в свое время он был заключен в Бастилию. До революции он выступал иногда как теоретик-социалист; теперь в своей газете «Французский Патриот» он являлся представителем того мещанства, которое видело в республике не более, как господство буржуазной аристократии. Бриссо всегда носился с античной буржуазией Греции и Рима как с образцом для настоящего, забывая, что французский народ завоевал себе другую долю, чем то рабство, которое служило пьедесталом для античного общества. Бриссо ненавидели больше, чем всех жирондистов. Приверженцев его партии называли бриссотинцами, а хвастовство называли бриссотажем. Кондорсэ, знаменитый ученый и друг Тюрго и д’Аламбера, редактировал политические манифесты жирондистов. Партия эта имела много сторонников в провинции, особенно в западных и южных департаментах; это находилось в соответствии с составом ее, так как среди нее было очень много республиканцев, но и немало конституционалистов, страшившихся всякой республики. Жирондисты пытались укрепиться в клубе якобинцев, но там влияние их сильно ослаблял Робеспьер, популярность которого не переставала расти и который, можно сказать, не сходил с ораторской трибуны этого клуба.

Вне законодательного собрания жирондисты имели поддержку в лице Петиона, избранного мэром Парижа. Эта партия тоже имела свой политический салон. Это был салон знаменитой г-жи Ролан, замечательной женщины, очень часто руководившей всей партией. Она была женой пожилого отставного чиновника министерства финансов была очень красива и воодушевлена идеалами свободы и классической древности, которые не могли теперь найти себе твердой почвы в революционной Франции. Политические идеалы и любовь направили эту женщину на опасный путь, который закончился эшафотом. В салоне ее можно было встретить множество просвещеннейших людей, поклонников ее красоты и ума. Тогда еще не было видно той пропасти, которая отделяла жирондистов от якобинцев, так как жирондисты еще пытались удержать за собой якобинский клуб. В салоне г-жи Ролан те люди, которые потом стали смертельными врагами, сохраняли между собой дружеские отношения.

Левую часть законодательного собрания составляли республиканцы, которых называли также просто якобинцами. Со времени бегства короля в Варенн республиканские течения очень сильно развились во Франции. Левая была не только противницей двора, но и противницей конституции, которую она считала совершенно неудовлетворительной и недемократичной. Она стремилась к демократической республике с всеобщим избирательным правом и полной гражданской свободой и равноправием. В законодательном собрании у левой не было сколько-нибудь выдающихся ораторов, если не считать Мерлена де Тионвилля, бывшего капуцина Шабо и Базира. С блестящими ораторами Жиронды левая конкурировать не могла. Карно, Кутон и другие, получившие впоследствии такое значение, пока еще не выступали в законодательном собрании.

Сила левой была вне законодательного собрания. Опорой ее был могущественный клуб якобинцев, ставший рычагом республиканского движения. К этому времени относится и появление красной шапки. Солдаты полка Шатовье, осужденные на каторгу за бунт в Нанси, были помилованы. Брестские якобинцы, желая почтить помилованных, взяли их красные шапки каторжан и надели на свои головы. Это вошло в моду, но придерживались ее больше жирондисты, чем настоящие якобинцы, и Робеспьер раз даже высказался против этой моды.

Среди якобинцев господствовал Робеспьер. Этот адвокат из Арраса, всегда одетый в синий фрак, желтый жилет и желтые брюки, начинал входить в известность. Буржуа и аристократы первого собрания смеялись над его демократическими речами и притворялись, что далее не могут серьезно отнестись к Робеспьеру. Но теперь они начали уже чувствовать его громадное влияние. Совсем недавно еще он издавал журнал под заглавием «Защитник Конституции»; короткое время он был прокурором. Еще до революции он прославился тем, что выиграл процесс по делу о громоотводе, против которого духовенство ополчилось, как против «колдовства». Теперь же он перешел на сторону республиканской партии. Однако, когда он в первый раз выступил в собрании с речью против смертной казни, ничто еще не говорило в пользу того, что это – диктатор, имя которого такими страшными словами запишется на страницах истории. Его ораторский талант начинал еще тогда только развиваться. Народ же с невероятным преклонением относился к «неподкупному» Робеспьеру, неизменный образ которого ежедневно запечатлевался в его памяти.

Левая стояла в непосредственной связи с народом через отделение якобинского клуба, через клуб кордельеров. Здесь собирались все энергичные люди и буйные головы, не считавшие речи таким важным делом, как это считал Робеспьер. Главною целью их было сокрушить врагов революции и надолго сделать невозможным возврат к старым порядкам. Только по достижении этой цели они надеялись начать коренное переустройство государства и общества. Этот клуб открыто подготовлял восстание, и там можно было встретить бывшего адвоката Жоржа-Жака Дантона, выдающегося народного оратора. Дантон был очень похож на Мирабо; его звучный голос и смелые обороты речи увлекали за собой массы. Некрасивый, с лицом, похожим на негра, с гигантской фигурой, он скоро стал непременным участником всех народных сборищ. Сегодня он мог быть полон бурной энергии, а назавтра погрузиться в полную бездеятельность и апатию. Говорили, что он подкуплен двором, но, на наш взгляд, нет никаких положительных доказательств этого. Образ действий его не дает никаких оснований предположить, что он находился в сношениях с двором. У кордельеров можно было встретить и Камилла Демулена, смелого оратора 12 июля 1780 года. Кроме того, там бывали Сантерр, командир сент-антуанской национальной гвардии, мясник Лежандр, у которого часто скрывался Марат, Мадьяр, Журдан и другие. Наконец, поскольку Марату не приходилось прятаться, и он являлся в этот клуб. Им тогда овладел уже горький пессимизм, выразившийся в мнении его, «что второе законодательное собрание не менее прогнило, чем первое».