Вильгельм Йозеф Блос - История французской революции. От первых дней до Директории [litres]

Папа уже вмешался во внутренние дела Франции, запретив священникам подчиняться гражданской организации духовенства. Кроме того, и происки священников, уклонявшихся от присяги, тоже согласовались с желаниями Ватикана. Но теперь папство потеряло одну из наиболее прекрасных областей своих, именно графство Авиньон. Эта расположенная во Франции область была продана одной малолетней принцессой некогда папе. Население же графства Авиньон всецело сочувствовало революции и решило присоединиться к Франции. Произошли кровопролитные битвы, во время которых играл заметную роль и упомянутый уже головорез Журдан. Борьба партий приняла самый ужасный характер: одна резня сменяла другую, пока папская партия не была побеждена и собрание 14 сентября 1791 года не постановило, что отныне Авиньон будет принадлежать Франции.

Тем временем эмигранты на границе Франции организовались. Весть о бегстве короля наполнила их живейшей радостью, и они уже построили свои легионы, чтобы с триумфом встретить Людовика XVI. Тем сильнее огорчились они, когда узнали, что он арестован и увезен обратно в Париж. Под предлогом, что Людовик XVI находится в плену, они позволили себе глупую выходку и провозгласили графа де Прованс регентом Франции. Этот «регент» немедленно завел себе двор.

В то время как Булье писал национальному собранию письмо, в котором надменно грозил разрушением Парижа, эмигранты вооружились. У них были армии в Кобленце, Вормсе, Эттенгейме, и они интриговали при всех германских дворах, от которых ожидали поддержки. Они называли себя «заграничной Францией». Армии этих эмигрантов состояли почти исключительно из кавалерии, потому что дворяне не хотели нести службу не на лошади. В своеобразном вооружении своем они казались призраками исчезнувшего старого порядка. С седел у этих комичных рыцарей с каждой стороны свисало по небольшой кожаной сумке, под которой лежало по жестяной коробке с 8 патронами.

В сумках лежали топор, пила и два пистолета. Сзади на седле тоже висели две сумки, в которых, кроме патронов, находились: рубаха, сапожный прибор, коробка о пудрой, бритва, гребни, румяна и белые кокарды. Мундир был синего цвета, а на высоких сапогах они имели по длинному железному острию, чтобы и ногой поражать вражескую пехоту. За поясом у них было по несколько пистолетов; кроме того, на каждом из них была еще сабля, палка и карабин. Со шляпы свисал громадный пук перьев.

Эти рыцари печального образа с оружием своим представляли мало опасности для новой Франции; но «заграничная Франция» скоро стала страшна своим союзом с дворами. Уже на конференции в Мантуе графу д’Артуа было обещано вооруженное вмешательство Австрии во внутренние дела Франции, а Людовик XVI незадолго перед бегством в Варенн дал знать австрийскому двору, что втайне он не признает ни своих постановлений, ни постановлений своих министров. Теперь произошло свидание в Пильнице, около Дрездена, между императором австрийским Леопольдом II, шурином Людовика XVI, и королем прусским Фридрихом-Вильгельмом II. 27 августа 1701 года они выпустили там декларацию, в которой заявляли, что события во Франции затрагивают интересы всех властителей Европы и что все властители должны соединиться и дать Франция подходящее правительство. Под последним они понимали, конечно, восстановление абсолютной королевской власти.

Пильницкой декларацией было положено начало тем крупным союзам против Французской революции, которые вызвали в Европе почти двадцатипятилетнюю кровавую войну. Вмешательство европейских правителей во внутренние дела Франции было причиной тех страшных кризисов и катастроф, которыми так богата Французская революция. Это вмешательство сделало невозможным мирное развитие Франции и вызвало французов на отчаянную борьбу с теми, кто покушался на завоевание Французской революции и стремился к восстановлению старой Франции. Французский крестьянин и буржуа защищали в этой борьбе свою свободу и свою страну. Ответственность перед историей за совершенные во время революции жестокости лежит на тех эмигрантах, которые призвали чужеземные войска против собственного отечества.

Приближаясь постепенно к окончанию своих работ, национальное собрание 3 сентября закончило и приняло конституцию. Эта конституция превращала Францию в конституционную монархию, вернее, в полудемократическо-конституционную монархию. Вся законодательная власть принадлежала национальному собранию, которое путем косвенных выборов избиралось гражданами, плательщиками налогов. Король сохранил свою неприкосновенность, но правил через ответственных министров. Королю принадлежало право отсрочивающего veto, которое имело силу в течение двух законодательных периодов. Он был главным начальником армии, но при объявлении войны или заключении мира должен был заручиться согласием национального собрания. Последнему принадлежало также право помилования. Конституция давала гражданам равенство перед законом во многих отношениях неполное, свободу печати, личности, охрану собственности и чести, поскольку все это вообще может быть осуществлено в рамках такой конституции и поскольку этому не мешают не зависящие от нее обстоятельства. Эта конституция была как раз под стать почтенной буржуазии, и последнюю приводило в восхищение уже одно то обстоятельство, что конституция устанавливала свободу промышленности. Эта конституция представляла собой государственную оправу для буржуазного общества и предоставляла буржуазии те свободы, которые ей нужны были для того, чтобы стать мировой силой. Массы народные чувствовали, какой прогресс представляло собой уничтожение феодализма, но они гораздо меньше восхищались этой конституцией, чем почтенная буржуазия; гарантий материального благоденствия для себя народ в ней не нашел. Особенно же обижен был пролетариат. Он чувствовал себя угнетенным классовым антагонизмом и ограничительными постановлениями, которые собрание издало против него и которые превращали в пустой звук все красивые слова конституции.

Конституция скрывала в себе много причин для новых битв и конфликтов. Легко было предвидеть, что сохранившуюся за ним власть король постарается использовать для восстановления абсолютизма; с другой стороны, демократические учреждения конституции должны были придать народу смелость в борьбе за более широкую свободу. Ошибались те, которые думали, что эта конституция подействует на революцию, как масло, успокаивающее разбушевавшиеся волны моря. Так как эта конституция игнорировала большое количество важнейших вопросов и так как она мало или совершенно не коснулась экономических интересов широких народных масс, то народ необходимо должен был вступить в борьбу с государственной властью.