Вильгельм Йозеф Блос - История французской революции. От первых дней до Директории [litres]

Распутство и напряженная работа двух последних лет подорвали здоровье Мирабо. Он сразу поддался болезни, и внезапная смерть в апреле 1791 года положила конец карьере этого замечательного государственного человека. Так как об измене его еще ничего не было известно, то все партии соединились, чтобы почтить усопшего, и похороны его были выражением национального траура. Он получил первое место в Пантеоне, храме, где возрожденная Франция хотела хоронить своих великих людей. На здании Пантеона красовалась надпись: «Своим великим людям – благодарное отечество!»

В этот момент двор решил вступить в открытый бой с национальным собранием. Он рассчитывал на маркиза Булье и преданную этому генералу часть армии, на провинции, возбужденные священниками, отказавшимися от присяги, на эмигрантов и на иностранные державы. Но король, прежде всего, пожелал обезопасить свою личность. 18 апреля 1791 года он выехал из Парижа, чтобы встретить Пасху в Сен-Клу. В действительности же он хотел отправиться к Булье. Но народ воспротивился отъезду двора, и национальная гвардия на этот раз не вмешалась. Людовик должен был вернуться в Тюильри и решил тайно бежать из Парижа.

Бегство подготовлялось с большою тщательностью. Булье со своими войсками расположился у Монмеди на бельгийской границе, чтобы встретить бежавшего короля и двинуться с ним на Париж. Народ же тем временем удалось обмануть в высшей степени искусной и коварной уловкой. Двор притворился, что он примирился с тем порядком вещей, который создан был революцией. Все неугодные народу лица были удалены от двора и даже назначены были священники-конституционалисты. Был опубликован циркуляр министра иностранных дел Монморена французским посланникам за границей, в котором говорилось следующее:

«То, что называют революцией, есть не что иное, как устранение ряда злоупотреблений, которые в течение столетий накопились, как результат народного невежества и власти министров, не тождественной с властью короля. Самые опасные внутренние враги это те, которые делают вид, что сомневаются в образе мыслей короля. Эти люди или ослеплены, или преступны. Они считают себя друзьями короля, на самом деле они единственные враги королевской власти. Они не перестают повторять, что король несчастен, недоволен, как будто бы у короля может быть иное удовлетворение, кроме благоденствия своего народа! Они говорят, что достоинство его унижено, как будто бы достоинство, основанное на силе, выше достоинства, основанного на законе. Они говорят, что король лишен свободы. Но одно предположение, что над волей его учинено насилие, есть гнусная клевета; эта клевета становится уже глупой, когда недостаток свободы у короля хотят доказать тем, что его величество уже несколько раз соизволил согласиться на пребывание среди парижских граждан; но основанием этого высочайшего желания была любовь к отечеству. Распространите же о французской конституции те идеи, которые имеет о ней сам король, и будьте вполне уверены в том, что намерение короля – всеми силами поддерживать ее».

Затем было опубликовано письмо короля к принцу Конде такого содержания:

«Возвратитесь, кузен, в отечество и воспользуйтесь всем тем счастьем, которое оно предлагает вам. Возвратитесь! Вместо врагов вы найдете братьев. Я приказываю это вам именем народа и моим собственным именем. Я заклинаю вас узами, объединяющими нас, кровью, которая течет в наших жилах. Повинуйтесь или ждите печальных последствий неосторожности и заблуждения!»

Эти печатные заявления усыпили народную подозрительность; народ поверил конституционализму короля. Даже осторожный Лафайет – и тот позволил себя обмануть.

Через четыре дня после того, как было написано письмо к Конде, король со всем своим семейством бежал из Тюильри и из Парижа. Бегство произошло и полночь 20 июня 1791 года. Чтобы не обратить на себя внимания стражи Лафайета, члены королевской фамилии, замаскированные и поодиночке прокрались из дворца и сошлись на площади Карусель, где их ожидало два экипажа. В одном из них граф де Прованс решил достигнуть бельгийской границы по Валансьенской дороге, что ему и удалось; в другом экипаже король хотел через Шалон пробраться в Монмеди к генералу Булье. Булье было обо всем известно; в Монмеди он стянул довольно значительный отряд, а по станциям, через которые должен был проехать король, он расставил кавалерийские отряды.

В старомодном берлине, в котором бежал король, кроме него, поместились королева, его сын и дочь, сестра его – принцесса Елизавета и госпожа де Турзель, гувернантка королевских детей. Они раздобыли для г-жи Турзель подложный паспорт, по которому она была русской княгиней Корф; Людовик был ее камердинером; Елизавета и Мария-Антуанетта – ее компаньонки. На козлах сидели три переодетых слугами лейб-гвардейца. Женская прислуга следовала в другом экипаже.

Произошло некоторое замедление, Людовик выехал на два дня позже, чем было условлено с Булье. Кавалерийские отряды, которые не желали обратить на себя внимание, постепенно отходили назад, и Людовик остался без прикрытия. Кроме того, в старом берлине сломалось колесо, и это тоже вызвало потерю часа времени. Это колесо, может быть, решило тогда судьбу династии Бурбонов.

Миновав Шалон, король считал себя уже в безопасности. Но в Сен-Менеуле, совсем близко от цели, вечером 22 июня судьба его уже была решена. В этом городе Людовик выглянул через окно экипажа, чтобы поторопить почтальона и скорей поехать дальше. Но почтмейстер городка Сен-Менеула Жан-Батист Друэ обратил внимание на толстую фигуру и горбатый нос на характерном бурбонском лице; его поразило сходство с портретом короля на ассигнациях.

Затем он узнал и королеву, которую ему удалось видеть в Париже, когда он служил в драгунах. Молодой, горячий и энергичный Друэ, душой и телом преданный революции, уже не сомневался в том, что перед ним бежавшая из Парижа королевская семья; к тому же и лошади для экипажа были заказаны таким аристократом, как де Шуазель, а кавалерийский отряд как раз теперь подступал к городу. Легко понять, что после славной попытки к бегству 18 апреля вся Франция вняла о намерении короля бежать.

Почтмейстер, будучи человеком решительным, быстро созвал национальную гвардию, чтобы задержать кавалерийский отряд, сам же сел на коня и окольным путем обогнал королевский экипаж, ехавший по дороге в Варенн. Он прибыл туда немного раньше короля и успел проявить большую энергию. Мост, через который король должен был переехать, миновав Варенн, он с несколькими подоспевшими молодыми людьми загородил при помощи опрокинутой телеги. Затем он разбудил мэра, лавочника по имени Сосса, и сообщил ему о бегстве короля. Мэр моментально собрал национальную гвардию. Когда экипаж с королем прибыл в Варенн, Друэ остановил лошадей под уздцы и именем мэрии потребовал паспорт. Путешественники предъявили паспорт на имя княгини Корф, но Друэ сказал, что сам мэр должен рассмотреть паспорт, а тем временем зазвучал набат и сбежался вооруженный народ. Теперь король мог убедиться в том, что народ предан конституции не только в Париже. Мэр Сосса заявил королю; что он узнан и не поедет дальше. Людовик XVI отрицал, что он французский король. Но Сосса не дал себя обмануть и настаивал на том, что вопрос о продолжении этой поездки должен предварительно быть рассмотрен национальным собранием. Во время пререканий между королем и мэром у королевы прорвалось прежнее высокомерие, и она вдруг гневно закричала мэру: «Если он король, так говорите же с ним с подобающим уважением!» Сосса приказал национальной гвардии не пропускать беглецов.