Константин Малофеев - Империя. Книга 1

Закончилась эпоха Северов чудовищным кризисом, в особенности в восточных провинциях. Из этого кризиса Римское государство выводили люди совсем иного склада: Аврелиан, Проб, Диоклетиан и Константин Великий. Аврелиан разгромил паль-мирскую царицу-иудейку Зиновию. Диоклетиан жестокими методами добился от палестинских иудеев беспрекословного подчинения. А Константин существенно ограничил их прозелитизм. Непродолжительный период покровительственного отношения императорской власти к иудейским общинам закончился.

Наступала совсем другая эпоха. Возникновение Нового Израиля должно было привести и привело к ослаблению Ханаана подобно тому, как в древности богоизбранный народ Израиля под водительством Иисуса Навина громил богомерзкий Ханаан.

Иудеи времен принципата имели сплоченное сообщество, центр которого находился в Палестине. Однако подавляющая часть иудейских общин, состоявших из бывших ханаанейцев, находилась в рассеянии (греч. διασπορά). Они ощущали свою принадлежность к единой корпорации, противопоставляющей себя всему остальному миру. Иудейская диаспора постоянно являла миру свое единство. Так, во время мятежей в Палестине инсургенты получали вооруженную поддержку из разных областей Империи, а также из вавилонского еврейского экзилархата, находившегося восточнее имперских границ.

Пока существовали иудейские цари, они с полным на то основанием представляли эту корпорацию и могли вести с Римом переговоры от лица многомиллионной диаспоры, рассеянной по провинциям Римской державы от Пиренеев до Крыма. Впоследствии, когда собственная власть у евреев Палестины была упразднена, эта роль перешла к иудейским первосвященникам.

Жизнь еврейского квартала в крупном римском городе строилась на двух принципах. С одной стороны, речь идет о тенденции к самоизоляции, которая мотивировалась сложным религиозным ритуалом и запретом на смешанные браки в текстах иудейских раввинов, позднее собранных в Талмуде, проводится линия на жесткую изоляцию иудейской общины от иноплеменников: гою нельзя было одалживать свое поле, приглашать в гости, предоставлять ему баню и прочее. С другой стороны, иудеи активно занимались прозелитизмом, нередко вызывавшим у властей подозрение: дело в том, что новообращенные адепты могли с легкостью открывать евреям путь к власти и влиянию в римском обществе.

И. Шафаревич считал, что «античность во взаимоотношениях с евреями демонстрирует нам черты, иногда удивительно напоминающие Новое время, даже последний век или последние десятилетия… принципиальные факторы, определяющие и сейчас ситуацию „еврейства” – уже налицо в античности. Это – загадочное соединение строжайших Ветхозаветных, а также Талмудических заповедей с активным вхождением в общую для античности эллинистическую культуру… В современном мире это – единство с одной стороны раввинистической и талмудической идеологии, господствующей в Израиле, а с другой „эмансипированного” или „реформированного” еврейства других стран» [209] Шафаревич И. Р. Трехтысячелетняя загадка: история еврейства из перспективы современной России / И. Р. Шафаревич. – Санкт-Петербург: Библиополис, 2002. – 364 с. .

Иудеев уже тогда, в первые столетия Империи, упрекали во враждебности к другим народам и одновременно – в стремлении подчинить себе их жизнь. Римские поэты с удивлением замечали: хотя «оружие Помпея и Тита» покорило Иудею, но с течением времени гордый победитель попал под «иго раба».

Эпоха Константина изменила многое. На сцену общественной жизни Империи выходило христианство. Новый христианский Израиль вытеснял иудаизированный Ханаан из политической и культурной сферы. Полководец, администратор и тем более правитель из иудейской среды становился явлением невозможным. Иудейский прозелитизм затормозился. Общины все более самоизолировались, уходили в «гетто», и это свое положение в новой жизни они избрали вполне осознанно.

Но во всяком случае один канал мощного влияния на общественную жизнь у ячеек Ханаана, разбросанных по всему телу Империи, сохранился. Его обеспечивала сила финансов. Именно финансисты и торговцы остались носителем ханаанского духа в наступившей эпохе расцвета Христианской Империи Константинополя, Нового Рима.

В IV веке христианство занимало в Империи прочные позиции. Но оно еще не победило окончательно. Продолжался тяжелый раскол между православными христианами и еретиками-арианами. В то же время множество римлян, крестившись, продолжали поклоняться «старым добрым» богам языческого пантеона и особенно семейно-родовым божкам. В этих условиях язычество все еще могло взять реванш, и такая попытка была совершена при императоре Юлиане II Отступнике. Он приходился племянником Константину Великому и через много лет после его смерти, в 361 году, занял императорский престол в Константинополе.

Юлиан II получил превосходное образование. Он имел подробное представление о христианстве, даже увлекался богословием, однако свои знания о христианской вере он черпал из поучений видных ариан. С течением времени Юлиан стал испытывать большую тягу к классической древности, погрузился в философию, риторику и поэзию. Будучи еще молодым человеком, он заинтересовался язычеством, и этот интерес привел его к древним мистическим культам. Его водили по языческим святилищам, пугали шарлатанскими «чудесами», поражая воображение пылкой личности, и в итоге философские увлечения Юлиана сделали его горячим приверженцем язычества. Тут нет ничего необычного: философия того времени, особенно неоплатонизм, была прочно связана с восточными языческими практиками, бесконечно далекими от христианства.

Юлиан путешествовал по городам Малой Азии, считавшимся оплотами философской школы неоплатонизма. Здесь на него повлияли ритор-язычник Либаний, философ-неоплатоник Максим, и наконец его учителем сделался некто Эдесий, ученик Ямвлиха, который в свою очередь был учеником философа Порфирия. Этот Порфирий был известным ненавистником христианства, он родился в Тире и был настоящим ханаанейцем. Юлиан стал учиться ханаанской бесовской магии и даже был посвящен в «тайную науку» обрядов по вызыванию духов.

Когда Юлиан сделался императором, главной заботой его стали не государственные дела, а религиозная контрреволюция, то есть возврат язычеству главенствующего положения в государстве. Ученик Блаженного Августина Павел Орозий в связи с этим заметил: «Преследуя христианскую религию скорее хитростью, нежели открытым насилием, он старался побуждать людей больше наградами к тому, чтобы те отвергли Христа и приняли культ идолов, нежели принуждать пытками» [210] Орозий, Павел. История против язычников: книги I–VII / Павел Орозий; пер. с лат., вступ. ст., коммент. И указ. В. М. Тюленева. – Изд. 2-е, испр. и доп. – Санкт-Петербург: Изд-во Олега Абышко, 2004. – 541 с.; – (Библиотека христианской мысли. Источники) . Однако и те меры, которые он предпринял, прямым путем вели к подрыву общественного статуса христианства. Как пишет протоиерей В. Цыпин, Юлиан «христианских клириков… лишил привилегий, предоставленных им ранее святым Константином и Констанцием; языческие в прошлом храмы, переданные христианам и перестроенные в церкви… возвращал язычникам; во многих случаях на христианские общины возлагалась обязанность компенсировать материальные потери, понесенные язычниками в результате изъятия у них храмов… Юлиан не запрещал христианам исповедовать свою религию и не подвергал их репрессиям за саму веру, но убийства христиан, совершавшиеся языческой чернью, оставались безнаказанными, и в этом смысле можно считать, что при нем возобновились гонения на Церковь» [211] Цыпин В. А. История Европы: дохристианской и христианской: [в 16 т. ] / протоиерей Владислав Цыпин. Т. 7: Новый Рим – центр Вселенной. – 2016. – 775 с. .