Елена Первушина - Любовь в Серебряном веке. Истории о музах и женах русских поэтов и писателей. Радости и переживания, испытания и трагедии…

Девочки получали классическое женское образование XIX века, которому очень трудно было найти применение в жизни: французский и немецкий языки, музыка. Потом в женской гимназии Лиля показала способности к математике, поступила на математический факультет Высших женских курсов, хотя едва ли ей пришлось бы искать работу счетовода или бухгалтера. Она училась также в Московском архитектурном институте, где изучала живопись и ваяние, позже продолжила свою учебу в Мюнхене, но ее родители вовсе не мечтали о том, что дочь станет новой Мари Анн Колло. Если бы девочки, как их мать, удачно вышли замуж и жили в стабильном обществе, то считались бы весьма образованными молодыми особами. Но для работы ради денег, ради того, чтобы содержать семью, такое образование едва ли годилось.

Лиля рано осознала, что она – бунтарка. «Нас заставляли закладывать косы вокруг головы, косы у меня были тяжелые, и каждый день голова болела, – пишет она в мемуарах. – В это утро я уговорила девочек прийти с распущенными волосами, и в таком виде мы вышли в залу на молитву. Это было ребяческое начало, после которого революция вошла в сознание».

Гимназистки решили организовать нелегальный кружок для изучения политэкономии. Руководителем выбрали Осю Брик – старшего брата одной из учениц, недавно исключенного из гимназии за революционную пропаганду. «Все наши девочки были влюблены в него и на партах перочинным ножиком вырезали „Ос“», – вспоминает Лиля.

Девочке 13 лет, в России начинаются повсеместные волнения, которые позже выльются в Революцию 1905 года. «Москву объявили на военном положении. По вечерам занавешивали окна одеялом, мама и папа раскладывали пасьянс. Каждый шорох казался подозрительным… Ждали еврейского погрома, и две ночи мы провели в гостинице. Я плакала и возмущалась, пытаясь объяснить, что нас потому и бьют, что мы не защищаемся, но меня не слушали».

Потом угроза отступила, и молодость вступила в свои права. Осип звонит Лиле по телефону, приглашает ее гулять, спрашивает: «А не кажется вам, Лиля, что между нами что-то большее, чем дружба?» Лиле очень нравится, как это звучит. Но через несколько дней Осип идет на попятный: он много думал и понял, что недостаточно любит Лилю.

Зимой 1905/06 года Лиля с подругами отправляется на бал в Охотничий клуб. Лиля пользуется большим успехом, у нее нет отбоя от кавалеров. Приходит Осип с сестрой и приглашает Лилю на танец. Та отказывается, говорит, что устала и тут же уходит танцевать с другим. Потом они снова встречаются, уже как друзья, и постепенно Лиля понимает, что Осип занимает в ее жизни все большее место. «Я хотела быть с ним ежеминутно, у него не оставалось времени даже на товарищей. Я делала все то, что 17-летнему мальчику должно было казаться пошлым и сентиментальным. Когда Ося садился на окно, я немедленно оказывалась в кресле у его ног, на диване я садилась рядом и брала его руку. Он вскакивал, шагал по комнате и только один раз за все время, за полгода, должно быть, Ося поцеловал меня как-то смешно, в шею, шиворот-навыворот».

Л.Ю. Каган

Но потом Осип снова начинает избегать Лилю, а она чувствует, что все сильнее любит его. Они танцуют этот странный танец еще семь лет. Наконец, в декабре 1911 года Осип пишет родителям, находившимся в то время за границей: «Я стал женихом. Моя невеста, как вы уже догадываетесь, Лиля Каган. Я ее люблю безумно; всегда любил. А она меня любит так, как, кажется, еще никогда ни одна женщина на свете не любила. Вы не можете себе вообразить, дорогие папа и мама, в каком удивительном счастливом состоянии я сейчас нахожусь. Умоляю вас только, отнеситесь к этому чувству так, как я об этом мечтаю. Я знаю, вы меня любите и желаете мне самого великого счастья. Так знайте – это счастье для меня наступило».

Родители пришли в ужас. Лиля так описала их реакцию: «В ответ получились два панических письма, одно – более сдержанное, от отца, в котором он писал, чтобы Ося не торопился совершать такой серьезный шаг, так как он думает, что Осе нужен тихий, семейный уют, а Лиля натура артистическая. И второе, совершенно отчаянное письмо от матери. Ося очень дружил с ней, и ей поэтому была известна вся моя биография. Купила я их тем, что просила свадебный подарок в виде брильянтового колье заменить роялем „Стенвей“. Из этого они вывели заключение, что я бескорыстна и культурна». Осип пишет второе письмо: «…Тебе, мамуся, прекрасно известно, что у нас с Лилей всегда было сильное влечение друг к другу, которое шло все „crescendo“ в продолжение всего нашего шестилетнего знакомства. Тебе, кроме того, также известно, что два года тому назад я сделал предложение Лиле, которое не было принято, так как Лиля прекрасно поняла, что с моей стороны чувство было недостаточно серьезно. Теперь все разрешилось как нельзя лучше, я полюбил Лилю вполне серьезно и глубоко, уже не как мальчишка, а как взрослый человек, и сделал ей предложение в здравом уме и твердой памяти. О взаимной нашей любви говорить не приходится; это настолько ясно, что никаких сомнений быть не может. А не правда ли, это самое главное? Но если мы даже отвлечемся от этого и взглянем на наш брак с чисто внешней стороны, то и тут ничего более чудесного и подходящего и придумать нельзя. Лиля, моя невеста, молода, красива, образованна, из хорошей семьи, еврейка, меня страшно любит – чего же еще? Ее прошлое? Но что было в прошлом – детские увлечения, игра пылкого темперамента. Но у какой современной барышни этого не было? Лиля – самая замечательная девушка, которую я когда-либо встречал, и это говорю не только я, но все, кто ее знают. Не говоря уже о внешней красоте и интересности, такого богатства души, глубины и силы чувства я не видывал ни у кого».

О.М. Брик

В конце концов родители понимают, что им остается только смириться с выбором сына.

Лиля теперь тоже уверена, что их брак назначен на небесах. Она рассказывала младшему Владимиру Катаняну: «Мы с Осей много философствовали и окончательно поверили, что созданы друг для друга, когда разговорились о сверхъестественном. Мы оба много думали на эту тему, и я пришла к выводам, о которых рассказала Осе. Выслушав меня, он в совершенном волнении подошел к письменному столу, вынул из ящика исписанную тетрадь и стал читать вслух почти слово в слово то, что я ему только что рассказала. Наши мысли поразительно совпали».

26 марта 1912 года Лиля Каган и Осип Брик отпраздновали свадьбу по иудейскому канону, правда, не в Синагоге, а дома и по сокращенному обряду – на этом настояли жених и невеста.