Эрик Хобсбаум - Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)

Таким образом, без учета роли США нельзя найти объяснения мировому экономическому кризису. В 1920‐х годах это была еще и главная в мире страна-экспортер, а по импорту Штаты занимали второе место после Великобритании. Что касается сырья и продуктов питания, то на долю США приходилось почти 40 % совокупного импорта пятнадцати наиболее развитых промышленных государств – факт, который во многом объясняет разрушительное влияние депрессии на производителей таких товаров, как пшеница, хлопок, сахар, каучук, шелк, медь, олово и кофе (Lary, р. 28–29). По той же самой причине США должны были стать главной жертвой депрессии. Если их импорт упал на 70 % с 1929 по 1932 год, то на столько же снизился и экспорт. Мировая торговля в 1929–1939 годах сократилась менее чем на треть, однако экспорт из США упал почти наполовину.

Отсюда вовсе не следует, что нужно недооценивать чисто европейские причины этой проблемы, большей частью политические. Версальская мирная конференция (1919) обязала Германию выплатить огромные, однако четко не обозначенные репарации за ущерб, причиненный странам-победительницам, и их военные издержки. Для оправдания этого в мирный договор была внесена статья, в которой Германия называлась полностью ответственным за развязывание войны государством (так называемая “статья о военных преступлениях”), что было не только сомнительно с исторической точки зрения, но и оказалось настоящим подарком немецкому национализму. Сумма, которую должна была выплатить Германия, не была четко определена, поскольку США предлагали установить ее исходя из платежеспособности Германии, а другие союзники (главным образом французы) настаивали на том, чтобы Германия возместила полную стоимость военных издержек. Основной целью, по меньшей мере для Франции, было сохранять Германию ослабленной, чтобы иметь возможность оказывать на нее давление. В 1921 году сумма репараций была определена в 132 миллиарда золотых марок, что составляло в то время 33 миллиарда долларов, хотя каждому было ясно, что выплатить их невозможно.

Вопрос о репарациях приводил к бесконечным дебатам, периодическим кризисам и их урегулированию под американским руководством, поскольку США, к неудовольствию своих бывших союзников, хотели увязать вопрос репараций с вопросом союзнических военных долгов Вашингтону. Это было почти так же недостижимо, как и сумма, требуемая от Германии, которая была в полтора раза больше, чем весь национальный доход этой страны в 1929 году. Британский долг США равнялся половине британского национального дохода, долг Франции – двум третям ее дохода (Hill, 1988, р. 15–16). “План Дауэса” 1924 года четко определил сумму, которую ежегодно должна была выплачивать Германия; “план Юнга” в 1929 году изменил схему выплат, в связи с чем был основан Банк международных расчетов в Базеле (Швейцария) – первое из международных финансовых учреждений, во множестве появившихся после Второй мировой войны (во время написания этих строк банк благополучно существует). Из практических соображений все выплаты, как немецкие, так и союзнические, прекратились в 1932 году. Свои долги США продолжала выплачивать только Финляндия.

Если не вдаваться в детали, на повестке дня стояли два вопроса. Первый был поставлен молодым Джоном Мейнардом Кейнсом, жестоко раскритиковавшим Версальскую конференцию (в которой он принимал участие как рядовой член британской делегации) в работе “Экономические последствия заключенного мира” (1920). Он утверждал, что без восстановления немецкой экономики возрождение стабильного либерального порядка в Европе невозможно. Политика Франции – сохранять Германию ослабленной ради собственной безопасности – только ухудшала положение. К тому же французы были слишком слабы, чтобы навязывать свою политику, даже тогда, когда они на короткое время в 1923 году оккупировали промышленный центр Западной Германии на основании того, что Германия отказывается платить долги. В конце концов они вынуждены были примириться с начатой в 1924 году политикой “оздоровления” Германии, укрепившей немецкую экономику. Второй вопрос касался условий выплаты репараций. Те, кому нужна была слабая Германия, требовали выплат наличными деньгами, а не продуктами производства (что было более удобно) или отчислениями от доходов немецкого экспорта, поскольку это укрепило бы немецкую экономику по сравнению с ее соперниками. В результате они ввергли Германию в тяжелые займы, так что репарации выплачивались из крупных американских кредитов середины 1920‐х годов. Для противников Германии это означало дополнительную возможность заставить ее запутаться в долгах вместо того, чтобы расширять свой экспорт для достижения внешнего баланса. В действительности же наблюдался стремительный рост немецкого экспорта. Однако само соглашение, как мы уже видели, сделало и Германию, и Европу в очень большой степени зависимыми от американских кредитов, уменьшение которых началось еще до наступления финансового краха 1929 года. Карточный домик репараций рухнул во время депрессии. Но к тому времени окончание этих платежей не могло оказать положительного воздействия ни на Германию, ни на мировую экономику, поскольку последняя была разрушена как единая система, и поэтому в 1931–1933 годах исчезли все основания для международных расчетов.

Однако тяжесть экономического краха в период между мировыми войнами можно лишь частично объяснить военными и послевоенными потрясениями и политическими осложнениями в Европе. С экономической точки зрения нам следует рассмотреть этот вопрос с двух сторон.

С одной стороны, имел место разительный и все увеличивающийся дисбаланс мировой экономики, обусловленный разными темпами развития США и остального мира. Мировая экономическая система фактически не работала, поскольку в отличие от Великобритании, до 1914 года являвшейся ее центром, США не особенно нуждались в остальном мире, и поэтому, опять‐таки в отличие от Великобритании, знавшей, что система мировых платежей опирается на английский фунт, и беспокоившейся о его стабильности, США не утруждали себя заботами о стабилизации мировой экономики. США не испытывали особой зависимости от остального мира, поскольку после Первой мировой войны нуждались в импорте меньшего количества капитала, рабочей силы и, в конечном итоге, меньшего количества товаров, чем когда‐либо ранее, за исключением некоторых видов сырья. Американский экспорт, хотя и имел важное международное значение – Голливуд фактически монополизировал международный кинорынок, – вносил гораздо меньший вклад в национальный доход, чем в любой другой промышленно развитой стране. Насколько велико было значение этого отчуждения США от мировой экономики, можно спорить. Однако совершенно ясно, что подобное объяснение депрессии оказало влияние на экономистов и политиков США в 1940‐е годы и помогло убедить Вашингтон взять на себя ответственность за стабильность мировой экономики после 1945 года (Kindleberger, 1973).