Игорь Сенченко - Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории

В «Сводке прессы по Хиджазу», подготовленной сотрудниками советской дипмиссии в Джидде (хранится в Архиве внешней политики Российской Федерации), содержится несколько интересных, переведенных на русский язык, публикаций из ряда арабских газет, повествующих о складывавшейся тогда обстановке в Хиджазе.

Газета «Мукаттам» (20.12.1925): «Возвратившийся из поездки по стране персидский консул сообщает, что в Мекке разрушены могилы Амины, Хадиджи [жена Пророка Мухаммада] и династии Хашимитов. Султан ибн Сауд заявил, что. он выражает сожаление по поводу разрушений, происшедших до его прибытия в Мекку. Он обещал не препятствовать восстановлению порушенных гробниц, если созываемый мусульманский конгресс постановит это. В Медине могила Пророка цела. В нее угодило лишь пять случайных пуль».

Газета «Ас-Сийаса» (23.12.1925): «Хиджаз теперь целиком в руках ваххабитов. Переход Священной земли под власть Ибн Сауда превращает его в сильного мусульманского вождя. и в серьезного претендента на Халифат».

Газета «Мукаттам» (22.12.1925): «Король Али оставил Джидду. Очевидно, он отрекся от престола. Побег короля Али из Хиджаза означает конец властвования династии Хашимитов».

Газета «Умм-эль-Кура» (08.01.1926): «При Хашимитах паломники, желавшие посетить Медину, должны были тратить на откупы бедуинам гораздо больше, чем на сам проезд туда. Торговля была возможна только в портовых городах, ввиду небезопасности передвижения по стране караванов. Теперь караваны идут без страха от границ Хиджаза до Йемена и от берегов Красного моря до Неджда и Персидского залива» (78).

В одной из инструкций НКИД Кариму Хакимову, полученных (от С. Пастухова) во время осады Джидды Ибн Са’удом, говорилось: «Если ваххабитам удастся занять город, ваша положение, пожалуй, только упрочится. Военные успехи Ибн Сауда сделают его более независимым от англичан, чем в настоящее время, и мы получим возможность по-прежнему оставаться в Аравии, причем наша база будет гораздо шире». При этом особое внимание К. Хакимова обращалось на то, чтобы он соблюдал крайнюю осторожность. «Вы должны, конечно, держать в строжайшем секрете Ваши намерения остаться в Джидде, – подчеркивалось в указании С. Пастухова, – и внешне должны сообразовывать свое поведение в этом отношении с поведением консульского корпуса. Такое поведение необходимо потому, что со стороны англичан могут быть приняты меры, чтобы не дать Вам возможности остаться у Ибн Сауда. Это едва ли входит в их интересы. Каким образом произвести эту маскировку, Вам виднее». Указывал С. Пастухов и на необходимость принятия К. Хакимовым своевременных мер по защите секретной переписки, хранившейся в советской дипмиссии. «Поскольку в момент занятия города ваххабитами возможны всякого рода эксцессы и случайности, – писал он, – Вы должны принять все меры к тому, чтобы в чужие руки не могла попасть наша секретная переписка, в особенности снабженная подписями наркома и других наших товарищей. Всю такую переписку, как и все бумаги, могущие нас скомпрометировать, следует обязательно сжечь. Так или иначе, мы дожны обеспечить дальнейшее пребывание Вашей миссии в Аравии, будет ли это на хашимитской или ваххабитской территории» (79).

Аналогичного характера инструкции давал К. Хакимову и зам. наркоминдела Лев Михайлович Карахан (1889–1937). Акцентировал внимание на необходимости «проявлять во всех своих шагах осторожность, осмотрительность и предупредительность». Сотрудникам советской дипмиссии в Джидде предписывалось избегать «накопления секретных материалов и остерегаться быть спровоцированными на какие-либо выступления, которые могли бы быть использованы против нас антагонистами Советсого Союза» (80).

После занятия Джидды Ибн Са’уд в письме К. Хакимову выразил благодарность правительству СССР за сохранение нейтралитета в войне (81).

Получив информацию о переходе Хиджаза в руки Ибн Са’уда, НКИД СССР отправил К. Хакимову телеграмму следующего содержания: «Если Ибн Сауд поставит вопрос о признании его де-юре, то советский представитель должен заявить, что он лично рекомендовал своему правительству признать его де-юре, и ожидает из Москвы инструкций по этому вопросу» (82).

8 января 1926 г. в Большой мечети в Мекке ‘Абд ал-‘Азиз ибн Са’уд был провозглашен королем Хиджаза, султаном Неджда и присоединенных областей (созданное им государство стало называться Королевством Хиджаз, Султанатом Неджд и присоединенных областей). Представители Хиджаза, собравшиеся в Мекке (08.01.1926), как следует из «Сводки прессы по Хиджазу» советской дипмиссии в Джидде, «объявили султана Ибн Сауда королем Хиджаза, и присягнули ему. Торжественное провозглашение Ибн Сауда королем и принятие им клятвы в верности происходило после полуденной молитвы, в Большой мечети у Каабы, в присутствии всех слоев населения и представителей Джидды и Медины» (83). Клятву в верности (после салюта в 100 выстрелов) принесли шарифы, уламы, члены шариатского суда, имамы и чтецы Корана, представители Медины, Джидды и населения Мекки, проводники паломников, хранитель ключей от Каабы и служители при Священном источнике Замзам.

«26 января 1926 г. король Ибн Сауд дал в Джидде банкет в честь дипкорпуса». С речами на нем выступили мининдел и сам Ибн Са’уд (84).

В ночь на 16 февраля 1926 г. К. Хакимов отправился в ставку ‘Абд ал-‘Азиза и вручил ему ноту от (16 февраля 1926 г. за № 22) о признании его Советским Союзом королем Хиджаза, султаном Неджда и присоединенных областей (85). Советский Союз первым из государств сделал это, что позволило К. Хакимову стать дуайеном дипломатического корпуса (1 марта 1926 г. Ибн Са’уда признали Англия и Франция, а 16 марта – Турция и Голландия; в 1928 г. – Германия; в 1929 г. – Иран и Польша).

Миссия Карима Хакимова была сопряжена с большим риском для жизни. В пустыне, через которую он, двигаясь на автомобиле, следовал из Джидды к месту расположения лагеря Ибн Са’уда, продолжались стычки между племенами. И Карим Хакимов попал под обстрел одного из дозорно-сторожевых постов. Пуля пробила мотор его «Фиата», и двигатель заглох. Карим Хакимов, выбравшись из автомобиля и укрывшись за ним, стал выжидать пока не прекратится открытый по машине оружейный огонь. Но как дать знать бедуинам, кто движется в ставку Ибн Са’уда?! И Хакимов запел «Варшавянку». Кто-то из бедуинов, не раз бывавший в Джидде и слышавший, как Хакимов, сидя по вечерам у окна пел песни, разносившиеся по тихим соседним улочкам, узнал Карим-бея, и его пропустили к Ибн Са’уду. Встреча проходила в шатре.

В ноте, врученной К. Хакимовым королю ‘Абд ал-‘Азизу ибн Са’уду, говорилось: «По поручению моего правительства честь имею уведомить Ваше Величество, что правительство Союза ССР, исходя из принципа самоопределения народов и глубоко уважая волю геджасского [хиджазского] народа, выразившуюся в избрании Вас своим королем, признает Ваше Величество королем Геджаса [Хиджаза], султаном Неджда и присоединенных областей.