Игорь Сенченко - Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории

Записки и инструкции наркоминдела К. Хакимову по вопросам перспектив развития отношений Ибн Са’уда с Москвой и Англией служат ярким документированным свидетельством того, что Г. Чичерин внимательно наблюдал за деятельностью Ибн Са’у-да и политическими процессами, происходившими на Аравийском полуострове. Если предположить, отмечал Г. Чичерин в одном из писем К. Хакимову, что Ибн Са’уд и Англия заключили в 1915 г. «договор о взаимодействии, это не значит, что Абдель Азиз [‘Абд ал-‘Азиз] является английским ставленником» (речь идет об англо-саудовском соглашении от 26 декабря 1915 г.). Следует помнить и том, что с 1915 г. «многое переменилось, и силы, действовавшие в период Первой мировой войны в пользу Англии, теперь выступают против нее. Главный враг арабов в прошлом, Турция, в таком обличье уже больше не существует. Теперь главный враг арабов – Англия». Поэтому отношения между Ибн Са’удом и англичанами, резюмировал Г. Чичерин, «впредь будут регулироваться реальным соотношением сил и противоречиями интересов». Конечно, ‘Абд ал-‘Азиз «не сможет и, вероятно, не решится на открытое военное выступление против Англии, и вынужден будет идти на тот или иной временный компромисс. С другой стороны, англичане едва ли решатся пойти на усмирение Абдель Азиза, так как такого рода выступление может привести к опасным для их владычества на Арабском Востоке осложнениям».

Г. Чичерин не исключал того, что, «наладив свои отношения с Абдель Азизом на основе изменившейся обстановки», англичане могли «вести против него всяческие подкопы и стремиться урезать его силу и экспансию, в том числе путем тайного или открытого натравливания на него шейхов аравийских племен». На вероятность именно такого поведения Англии в отношении Ибн Са’уда наркоминдел обращал особое внимание К. Хакимова. При этом указывал, что, «раскрывая Абдель Азизу Аль Сауду глаза на направленные против него английские интриги, есть возможность самим приобрести на него влияние». Обстановка на Аравийском полуострове складывается таким образом, писал Г. Чичерин, что «можно смело надеяться на более менее прочный контакт с объединителем Аравийского полуострова». Есть основания полагать, что, «несмотря на все усилия англичан выжить нашу миссию из Аравии, укрепиться в этой стране» и найти в ‘Абд ал-‘Азизе опору Москве все же удастся (95).

Об активной и результативной деятельности К. Хакимова по выстраиванию диалога с новыми властями Хиджаза сообщал в своих донесениях в Каир и египетский консул Тауфик Амин-бей. Самого К. Хакимова характеризовал как «дипломата способного и ловкого», которому удалось войти в доверительные отношения с Ибн Са’удом и «внушить населению Джидды мысль о том, что Советский Союз – луший друг арабов». Советское консульство в Джидде египетский дипломат называл «распространителем большевистского вируса в Аравии», а Джидду – «центром по ведению большевистской пропаганды в исламском мире». Высказывался в том плане, что сотрудники советского консульства активно привлекали в «ряды сторонников» динамизации отношений арабов Аравии с Советским Союзом хиджазских официальных лиц, «особенно сирийцев», состоявших в штате администрации Хиджаза. В качестве одного из «инструментов большевиков» по распространению коммунистической идеологии в Хиджазе среди прибывавших туда паломников из Индии указывал на шейха ‘Абд Аллаха Мусу ал-Бук’ари. «Большим успехом русских» Тауфик Амин-бей считал установление К. Хакимовым дружеских отношений с «Касимом Зайналом, богатым торговцем, персом по происхождению, пользовавшимся доверием у Ибн Са’уда». Информируя свои министерства о встречах К. Хакимов с представителями властей Хиджаза, египетский и английский консулы отмечали, что акцент в беседах с ними, согласно полученным ими сведениям от их агентов, «мозговитый Хакимов» делал на возможности увеличения числа паломников из Советского Союза – до 10 000 человек. И эти слова его «звучали приятнейшей музыкой для ушей хиджазских властей» (96).

Архивные документы свидетельствуют, что в своих внешнеполитических целях большевики не прочь были использовать имевшийся в их руках «мусульманский инструментарий», в том числе хаджж в Святые места ислама в Мекке и Медине паломников-мусульман из Советской России.

Вопрос «О паломничестве граждан СССР в Мекку» обсуждался на заседании коллегии НКИД 13 февраля 1926 года. В решении, принятом на нем, говорилось о целесообразности использования паломничества, в том числе организации специальной поездки в Мекку группы мусульманских деятелей СССР, «в целях политической обработки зарубежного мусульманства» и для «противодействия английским проискам по вопросу о халифате» (96*). Содержались в этом решении и соображения насчет того, что перевозить паломников следует на советских пароходах, а для «придания рентабельности» паломническим рейсам в Красное море разрешить доставлять на советских паломнических пароходах пилигримов-мусульман из иностранных портов, лежащих на пути наших судов.

В записке Г. В. Чичерина, направленной им в тот же день (13.02.1926) в ЦК ВКП (б), нарком писал: «Некоторые органы ОГПУ склонны мешать движению мусульманских паломников из СССР. Из этого получается, что паломники из СССР передвигаются контрабандным путем через Афганистан и Индию, где попадают под враждебное влияние». Коллегия НКИД считает невозможным препятствовать движению паломников к Святым местам. Предложение НКИД: «Не мешать хаджу [хаджжу], а использовать хадж», направляя в Святые места ислама «под видом простых паломников влиятельных в мусульманской среде лиц, которые могли бы проводить там желательную нам политическую линию» (97).

Из архивных документов следует, что из Советского Союза в хаджже 1926 г. участвовало 15 человек. Что же касается суммарного числа паломников, то количество таковых в 1926 г. по целому ряду причин, в том числе эпидемиологического характера, сократилось до 60 тыс. чел. (98).

Палигримы, сходившие с судов в Джидде, рассказыват М. Аксельрод, «сразу же попадали в руки мутаввифов». И эти «спецы по делам божьим и проводники по Святым местам» набрасывались на них, как «стая шакалов, оспаривая друг у друга добычу». Хотя «каждый из них имел объектом своих попечений» ту или иную страну или часть страны, откуда прибывали мусульмане-паломники, всякому из них хотелось, конечно же, «поживиться и лишней парочкой хаджиев за счет своих конкурентов».

«Вырвавшись из цепких лап мутаввифов», продолжает М. Аксельрод, и преодолев «загородки» паспортного и карантинного постов в порту, пилигримы буквально «наводняли улочки обычно тихой Джидды».