Игорь Сенченко - Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории

Первое – после долгого «дипломатического затишья» – обсуждение между советскими и саудовскими дипломатами вопроса о возобновлении деятельности дипмиссии СССР в Саудовской Аравии состоялось 4 января 1945 года. Произошло это во время встречи и беседы 2-го секретаря советской миссии в Египте А. Султанова с советником миссии Саудовской Аравии в Каире Зирекли. Инициировал обсуждение данного вопроса наш дипломат. Зирекли, как отмечал Султанов, выразил «сожаление и недоумение» тем, что СССР отозвал своего представителя из Джидды, хотя для прекращения деятельности дипмиссии, как он заявил, «никаких причин не было, и, по его мнению, нет их и до сих пор». Султанов информировал Зирекли, что новый советский посланник в Египте, Алексей Дмитриевич Щиборин (1912–1988), после вручения им верительных грамот обязательно встретится с поверенным в делах Саудовской Аравии ас-Сабикой. И если г-н ас-Сабика «пожелает беседовать на эту тему с г-ном Щибориным, то наверняка вызовет в нашем посланнике интерес к этому вопросу и встретит благоприятный отклик» (24). Из сказанного выше отчетливо просматривается установка советской дипмисии на то, чтобы попытаться добиться результативного продвижения на данном направлении, достичь положительного решения вопроса о возобновлении работы советского полпредства в Саудовской Аравии. Вместе с тем, Москва хотела, чтобы инициатива насчет открытия диппредставительства исходила из Эр-Рияда.

1 февраля 1945 г. на обеде, устроенном МИД Египта, советский посланник А. Д. Щиборин имел беседу с директором Арабского департамента МИД Саудовской Аравии ‘Азамом, сопровождавшим короля ‘Абд ал-Азиза в его поездке в Каир. По словам А. Щиборина, ‘Азам поинтересовался у него, «почему СССР, поддерживая дипломатические отношения с Саудовской Аравией, не имеет в Джидде своего дипломатического представителя?!». Более того, высказал мнение, что «обмен дипломатическими представителями между СССР и Саудовской Аравией. способствовал бы улучшению отношений между Советским Союзом и арабским странами». Ответ А. Щиборина на такое высказывание ‘Азама сводился к тому, что «если правительство Саудовской Аравии обратилось бы по этому вопросу к Советскому правительству, то. встретило бы, по его мнению, благожелательное отношение». ‘Азам, как докладывал А. Д. Щиборин, обещал, что обязательно доведет до сведения своего правительства слова А. Щиборина насчет того, чтобы оно «поставило перед СССР этот вопрос в официальном порядке» (25). Понятно, что делать это Саудовская Аравия не стала, ибо закрыла свою дипломатическую миссию в королевстве Москва, и по собственному решению.

На основании донесений, поступавших из Египта, в Москве, судя по всему, стало складываться впечатление, что Саудовская Аравия не прочь была бы сделать шаг навстречу СССР в деле нормализации двусторонних отношений. Такие предположения еще больше усилились после того, как 6 августа 1945 г. заместитель министра финансов Саудовской Аравии Мухаммад Сурур Саббан (1898–1971), находясь в Каире, нанес визит советскому посланнику в Египте. Хорошо зная Ибн Са’уда и положение дел в королевстве, сообщал А. Щиборин, Сурур Саббан полагал, что Ибн Са’уд «не проявит… инициативу в возобновлении отношений с СССР», так как «без спроса» у англичан и американцев «сделать он это не сможет», а они в том «не заинтересованы». Но вот «если советское правительство само проявит инициативу, – говорил С. Саббан, – и официально обратиться к Ибн Сауду о желательности восстановления в полном объеме отношений с Саудией, то Ибн Сауд не сможет отказать в этом» (26).

Никакой реакции из Москвы на такого рода высказывания и соображения официальных лиц Саудовской Аравии не последовало. Думается, что причиной тому, с одной стороны, нежелание советского руководства, пребывавшего на лаврах победы над фашистской Германией и милитаристской Японией, первым сделать шаг в сторону Саудии, и признать тем самым, что, закрыв дипломатическую миссию в Джидде, оно допустило ошибку в отношениях с Саудовской Аравией. А с другой стороны, чрезмерная осторожность советского внешнеполитического ведомства, задавленного, затравленного и приниженного репрессиями. В обоснование правомерности такой точки зрения можно сослаться на указание НКИД СССР нашему посланнику в Египте (начало сентября 1945 г.) насчет того, чтобы в беседах с представителями Саудовской Аравии сам он «вопрос об обмене дипломатическими представительствами» не поднимал. Но если они, «по собственной инициативе», стали бы затрагивать в беседах данную тему, подчеркивалось в указании, то посланнику надлежало отвечать, что «в случае предложения Ибн Сауда обменяться представителями, советское правительство отнеслось бы к этому предложению благожелательно» (27).

Несмотря на такую жесткую установку Москвы, А. Щиборин, на свой страх и риск, имея в виду активизировать работу НКИД СССР на саудовском направлении, все же направил наркому В. Молотову докладную записку (23.05.1946) с предложение «учредить советское представительство в Аравии» (28). Никаких решений со стороны НКИД не последовало.

В 1947 г. в ООН обсуждался так называемый палестинский вопрос. Москва, как известно, заняла произраильскую, по существу, позицию. СССР в 1947 г. поддержал план раздела Палестины, а в мае 1948 г. установил дипломатические отношения с Израилем. Это привело к резкому ухудшению настроений в отношении Советского Союза во многих арабских странах, в том числе и в Саудовской Аравии.

В послевоенные годы предпринимались попытки вернуть, как выражались советские дипломаты-арабисты, ««утерянное наследие Российской империи в Аравии», наладить взаимопонимание с саудовским руководством и восстановить диалог Москвы с Эр-Риядом. С одной стороны, имелись, вроде бы, для этого объективные предпосылки: на Арабском Востоке ширилось национально-освободительное движение, закладывались основы национального государственного устройства. В странах Аравии наблюдался подъем национально-реформаторского движения. С другой стороны, имелись и серьезные субъективные трудности, связанные в первую очередь с известными антикоммунистическими настроениями в Аравии, особенно среди влиятельных там клерикальных кругов. Конкретно в Саудовской Аравии, помимо обиды на поведение Москвы в связи с закрытием советской дипломатической миссии в Джидде, рельефно проступало уже к тому времени недоверие правящего семейства Аль Са’уд к Москве и к ее внешней политике. Как бы то ни было, но нормализовать советско-саудовские отношения в послевоенные годы не удалось. Реакция Эр-Рияда на сигналы, поступавшие из Москвы, была однозначно отрицательной. Более того, в мае 1949 г., во время состоявшейся в Джидде закрытой встречи Ибн Са’уда с представителем президента США, король по собственной инициативе заговорил о «коммунистической угрозе» Арабскому Востоку и призвал Вашингтон к совместным действиям по защите от этой угрозы всего исламского мира. Десятого апреля 1950 г. в беседе с 1-м помощником госсекретаря США по делам Ближнего Востока, Южной Азии и Африки Джорджом К. МакГи (1912–2005) король ‘Абд ал-‘Азиз еще раз затронул вопрос об американской помощи Саудовской Аравии в «противодействии коммунистической угрозе» (29).