Бернард Корнуэлл - Повелитель войн [litres]

Оставив сына руководить «стеной щитов», мы с Финаном вернулись в тыл.

– Мне казалось, ты уже староват, чтобы сражаться, – проворчал я.

– Домналл тоже был стар. Не стоило ему соваться.

– Он тебя поранил?

– Одни ушибы. Жить буду. А куда твой нож делся?

Я опустил глаза и увидел, что моего маленького ножа нет. Чехол, привешенный к одному из моих оружейных поясов, срезали. Скорее всего, этот сделал тот брызжущий слюной скотт, что ухитрился достать меня саксом. Он был левшой и, сумей приблизить острие еще на дюйм, полоснул бы по животу.

– Какой от этого ножа был прок? – отозвался я. – Только еду резать.

Если это происшествие окажется самым опасным в битве, я смогу счесть себя везунчиком.

Мы отправились навестить раненых. Здесь нашли Хаука, сын Видарра, которого перевязывал незнакомый мне священник. То была первая его битва, и, судя по изрубленной кольчуге и окровавленному правому плечу, она обещала стать последней. Рорик сваливал в кучу добычу, включая богатый шлем Селлаха с инкрустацией золотом и увенчанный орлиными перьями. Если мы выживем, то найдем на поле боя еще немало чем поживиться.

– Возвращайся в строй, – велел я Рорику.

Гибель Селлаха и Домналла дала очередную передышку. Скотты атаковали, едва не прорвав наш строй, но мы устояли, и теперь нас разделяло еще большее число тел, частью бездыханных, частью умирающих. Стоял чересчур знакомый запах крови и дерьма. Я посмотрел налево и увидел, что мерсийцы тоже держатся, но наша линия, пусть и укоротившаяся по ширине, остается пугающе тонкой. Резервы у мерсийцев, похоже, вовсе иссякли, а на земле за стеной лежало очень много раненых. Анлаф переместился на свое правое крыло, которое оттеснило дружины Этельстана к дороге, и это означало, что северная оконечность моста находится в руках у норманнов. Путь на Сестер был открыт, если не считать малочисленного заслона из западных саксов, образовавших «стену щитов» на южном конце моста, но Анлафа это мало заботило. Сестер мог подождать, все, что пока требовалось Анлафу, – это прижать нас к реке и перебить, и потому он криками побуждал своих норманнов убивать западных саксов. От войск на том участке отделился всадник и помчался галопом позади нашей «стены щитов», и я увидел, что это епископ Ода.

– Лорд, бога ради! – вскричал он. – Королю нужна помощь!

Помощь требовалась нам всем. Враг чуял победу и все сильнее давил на наше левое крыло и центр. Западные саксы попробовали отбить северное предмостье, но не преуспели, и теперь, подобно мерсийцам, с трудом сдерживали натиск. Анлаф сосредотачивал против уэссекцев резервы. У него резервы имелись, а вот у нас почти никаких, но Стеапа и его конница до сих пор оставались в засаде.

– Ну хоть немного воинов! – воззвал Ода.

Я взял дюжину, решив, что больше выделить не смогу. Мерсийцы располагались ближе к Этельстану, но их «стену щитов» нельзя было оголять. Вся наша линия укоротилась теперь вдвое и оставалась опасно тонкой, но самая яростная схватка кипела сейчас там, где развевалось яркое знамя Этельстана. Ода вел свою лошадь рядом с моей.

– Король настоял на личном участии в бою! Ему не следовало вставать в первый ряд!

– Он государь, ему положено вести! – возразил я.

– Где же Стеапа? – спросил Ода, и в голосе его прорезалась паника.

– На подходе! – крикнул я, надеясь, что прав.

Потом мы достигли места, куда сносили раненых уэссекцев, и я повел своих к шеренгам, расталкивая людей и требуя, чтобы нам дали пройти. Фолькбальд, здоровяк-фриз, и его двоюродный брат Вибрунд были при мне, и они проложили путь туда, где сражался Этельстан.

Король был великолепен! Дорогую кольчугу заливала кровь норманнов, щит его проломили по меньшей мере в трех местах, а меч покраснел до самого эфеса, но он продолжал драться, приглашая врагов подойти и отведать его клинка. Для этого противникам приходилось перебираться через трупы, и даже находящиеся среди них ульфхеднар не горели желанием. Они мечтали его убить, понимали, что гибель короля проложит дорогу к крушению его армии. Только чтобы убить его, требовалось сначала встретиться с его быстрым клинком. По правую и левую от государя руку твердо стояли дружинники в алых плащах и били щитами в щиты норманнов. Жалили копья, трещали под секирами ивовые доски, однако вокруг Этельстана оставалось свободное пространство. Он был королем войны, возвышался над противником и издевался над ним. И вот высокий, чернобородый норманн с ярко-голубыми глазами под порубленным шлемом и с секирой на длинной рукояти ступил в это свободное пространство. То был Торфинн Хаусаклюйфр, ярл Оркнейяра, с совершенно безумным видом. Я заподозрил, что он намазал кожу снадобьем из белены. Теперь он был не только норманнский вождь, но ульфхедин. Ярл издал вой и занес тяжелый боевой топор.

– Время умирать, мальчик-красавчик! – крикнул он.

Сомневаюсь, что Этельстан понимал по-норманнски, но он явно уловил интонацию Торфинна и дал здоровяку подойти поближе. Торфинн сражался без щита, используя только Хаусаклюйфр, свою прославленную секиру. Как и Этельстана, его покрывала кровь, но, насколько я мог видеть, чужая. То была кровь саксов, и Раскалыватель Черепов еще не утолил жажду.

Ярл замахнулся, держа секиру в одной руке, и Этельстан принял удар на щит. Лезвие расщепило ивовые доски. Этельстан отвел щит влево в надежде увести за ним и оружие и тем самым приоткрыть противника для укола мечом, но Торфинн оказался быстр: шагнул назад, высвободил секиру и обрушил ее, метя в держащую оружие руку короля. Такой удар мог отсечь ее начисто, но Этельстан оказался столь же проворен и оттянул меч, так что могучий топор обрушился на клинок близко к рукояти. Раздался зловещий треск, меч сломался, и в руках у короля остался обломок длиной с ладонь. Торфинн издал крик торжества и воздел секиру. Этельстан встретил ее измочаленным щитом и сделал шаг назад. Топор снова и снова падал на щит, весь уже зияющий дырами. Торфинн занес секиру, чтобы с силой опустить ее на увенчанный золотой короной шлем Этельстана.

Епископ Ода спешился и оказался рядом со мной. Он выкрикивал на родном датском призыв королю держаться и вдруг вытащил из моих ножен Вздох Змея. Этельстан поднял щит, принял направленный сверху вниз удар, разломивший щит. Ода окликнул короля по имени и бросил Вздох Змея рукоятью вперед. Удар повалил Этельстана на колени, но, услышав Оду, он обернулся и поймал летящий меч. Он с силой вонзил клинок в левое бедро Торфинна, отдернул, потом встал и двинул расколотым щитом ярлу в лицо. Могучий норманн отступил, чтобы дать Хаусаклюйфру место для последнего размаха, и Этельстан, стремительный как молния, изображенная на его знамени, выбросил Вздох Змея вперед и, продолжая давить, вогнал его глубоко в живот Торфинну. Потом король дернул клинком вниз-вверх, вправо-влево, и Раскалыватель Черепов упал. Вместе с топором упал и Торфинн. Этельстан поставил окровавленный сапог ему на грудь, чтобы выдернуть Вздох Змея из раны.