Бернард Корнуэлл - Повелитель войн [litres]

И тут пришел Стеапа.

Поначалу мы о появлении Стеапы не знали. Рядом со мной стояли Фолькбальд и Вибрунд. Они отражали натиск разозленных норманнов, жаждущих отомстить за смерть Торфинна. Гербрухт, один из самых преданных моих людей, держался справа и прикрывал меня щитом так старательно, что мне пришлось прикрикнуть на него, чтобы дал мне свободу колоть Осиным Жалом. Мой щит намертво уперся в щит норманна, который пытался нанизать меня на свой меч. Я оттеснил плечом Гербрухта, позволив норманну просунуть клинок между нашими щитами, и подставил заточенное как бритва лезвие Осиного Жала. Противник рассек о него предплечье и отдернул руку. Мясо и сухожилия на ней были срезаны до кости, и я без труда ткнул саксом врагу в ребра. Ему оставалось только бить меня щитом, потому как рука с мечом бессильно повисла. Назад он отступить не мог из-за натиска следующих шеренг, и я удовольствовался тем, что предоставил ему служить для меня живым щитом, пока он истекал кровью из рассеченного предплечья. А потом, перекрывая крики и лязг клинков, послышался стук копыт.

Стеапа прятался на западном холме, среди осенних деревьев, сразу позади разрушенного частокола Бринстэпа. Ему приказано было ждать до тех пор, пока битва не вступит в решающую фазу, когда левое крыло Этельстана окажется прижатым к реке, а враг развернется спиной к западному гребню.

И вот Стеапа пришел, ведя пять сотен доспешных всадников на могучих скакунах. Анлаф рассчитывал использовать пологий склон для атаки на левое крыло Этельстана, а теперь Стеапа набирал разгон по более крутому спуску с холма, чтобы молнией ударить Анлафу в тыл. И люди Анлафа поняли это. Давление на нашу линию ослабело, когда норманны разразились воплями, предупреждая об атаке сзади – атаке, катившейся с холма неотвратимо, как потоп.

– Пора! – вскричал Этельстан. – Вперед!

Воины, уже прощавшиеся с жизнью, воспрянули, увидев спасение, и весь строй западных саксов двинулся вперед завывающей массой.

Всадники гнали коней через ручей. Некоторые перепрыгивали овраг, другие перебирались. По меньшей мере две лошади упали, но атака продолжалась, и поверх нарастающего грохота копыт слышались крики наездников. Почти у всех кавалеристов Стеапы имелись копья, и, приближаясь к тыльной части «стены щитов» Анлафа, они опускали их.

А в строю норманнов воцарился хаос. Во время боя за «стену щитов» оттаскивают раненых, здесь слуги держат лошадей и рассредоточены лучники. И все эти люди, по крайней мере способные двигаться, бросились искать убежища в задней шеренге «стены». Шеренга эта развернулась и лихорадочно пыталась сплотиться, соединив щиты, но перепуганные беглецы вклинивались между воинами, моля о помощи, а потом всадники нанесли удар.

Лошади шарахаются от «стены щитов», но ищущие убежища расстроили стену, создав зазоры, поэтому кони не остановились. Они налетели с яростью ульфхеднар, пронзив строй в тех местах, где существовали прогалы, а копья крушили кольчуги и ребра; лошади вставали на дыбы, молотя копытами перепуганных людей. И «стена щитов» рассыпалась в страхе. Воины попросту бросились спасать свои жизни. Уэссекские конники откинули копья и взялись за мечи. Стеапа, ужасный в гневе, опустил громадный меч, разрубив противника до пояса. Убитый потащился за клинком, когда Стеапа повернул на север, преследуя бегущих врагов. Мы бросились в этот хаос. Противостоящая нам «стена щитов», прежде незыблемая, раскололась, и мы начали резню. Я подобрал брошенный каким-то норманном меч, потому что теперь, когда неприятель разбрелся, прошло время для близкого боя при помощи сакса – время побоища. Бегущие враги поворачивались к нам спиной и погибали быстро. Иные пытались дать отпор, но их сминали яростные преследователи. Самые счастливые из противников нашли коней и погнали к северу, по большей части следуя римской дорогой на Дингесмер. Кавалеристы Стеапы гнались за ними, а Этельстан кричал, требуя коня. Его телохранители, все в приметных алых плащах, садились на скакунов. Этельстан, по-прежнему со Вздохом Змея в руке, взобрался в седло и присоединился к погоне.

Скотты, находившиеся дальше всех от места, где всадники Стеапы рассеяли «стену щитов», дрогнули последними. Им потребовалось какое-то время, просто чтобы осознать происходящее. Увидев, как их союзники-язычники бегут, они тоже повернулись и стали отходить. Я высматривал Рэта с моим конем, потом сообразил, что мальчонка должен был пересечь мост прежде, чем воины Этельстана отступили за него. Я поглядел в сторону лагеря и позвал мальца, но без толку. Потом Вибрунд подвел мне гнедого жеребца.

– Господин, конь, видно, принадлежал кому-то из королевских дружинников, – сказал он. – И этот человек, скорее всего, погиб.

– Помоги мне сесть в седло!

Я погнал коня на север и, приблизившись к своим, окликнул Эгила. Тот обернулся и посмотрел на меня.

– Не присоединяйтесь к погоне! – прокричал я ему. – Оставайтесь здесь!

– Почему?!

– Вы норманны. Думаете, люди Этельстана определят разницу?

Я позвал Берга, младшего брата Эгила, и приказал ему отобрать двадцать христиан, чтобы сопровождать воинов Эгила, потом погнал дальше. Финан и мой сын хотели поехать со мной, но у них не было коней.

– Догоняйте! – бросил я им.

Взятый взаймы конь пробрался между груд мертвых тел, отмечающих место соприкосновения «стен щитов». Некоторые из них были мои люди. Я узнал Рорика с рассеченной глоткой – его лицо заливала кровь – и подумал, что обрек парня на смерть, отослав прочь от добычи. Беорнот, хороший боец, встретивший того, кто оказался лучше, лежал теперь на спине, с удивленным выражением на лице, его открытые глаза и рот облепили мухи. Я не мог понять, что убило его. Осви лежал бледный, с туго забинтованной ногой и силился улыбнуться. Через повязку проступала кровь.

– Будешь жить, – бросил я ему. – Я видал и похуже.

Наверняка есть и другие, много других, и точно также немало вдов и сирот осталось в стране Константина. Миновав зловонный гребень из тел, я пришпорил коня.

День клонился к вечеру, тени удлинялись, и это поразило меня. Мне бой показался коротким – коротким и устрашающим, – но, видимо, все же длился дольше, чем я предполагал. Тучи рассеялись, и солнце светило на трупы убитых во время погони. Воины грабили трупы, снимая кольчуги, искали монеты. Вскоре пожалуют вороны, чтобы попировать на поле битвы. Пустошь была усеяна мечами, копьями, секирами, луками, шлемами и бесчисленным множеством щитов, брошенных в отчаянной надежде спастись от преследователей. Впереди я видел всадников Стеапы. Они нагоняли беглецов, калечили их ударом копья и меча, а потом оставляли добивать нашим пехотинцам. На римской дороге я заметил знамя Этельстана, победоносного дракона с молнией, и поскакал туда. Я достиг невысокого холма, на котором сосредотачивалась армия Анлафа, и придержал коня, потому что глазам моим предстало поразительное зрелище. Широкую мелкую долину заполнили убегающие, а позади и среди них шагали наши не ведающие жалости дружины. То были волки среди овец. Я видел, как некоторые пытаются сдаться. Видел, как их убивают, и понимал, что люди Этельстана, пережившие страх почти неминуемого поражения, вымещают теперь зло в этой оргии истребления.