Владимир Малик - Шёлковый шнурок

У Арсена радостно забилось сердце — свои! Он отпустил офицера-немца и направился к костру, над которым висел на треноге чёрный казан. У котла, с огромным половником в руках, суетился маленький казачок-кашевар.

— Готов уже, знаешь-понимаешь! — прищёлкнул он языком, отведав горячее кушанье. — Кулеш вышел на славу! Даже Зинка дома, в печи, не сварит такого!

Арсен усмехнулся — да это ж Иваник! И, схватив кашевара в охапку, поднял над землёй, закружил вокруг костра.

— Иваник! Вот не ожидал встретить тебя аж под самой Веной! Здорово, брат!

Иваник задрыгал ногами.

— Арсен! Да неужто это ты, знаешь-понимаешь? — И закричал во всю мочь: — Братцы, сюда! Арсен Звенигора объявился! Батько Семён! Роман!

На его крик отовсюду торопились казаки. Первым прибежал Роман — обнял побратима, прижал к груди.

Подошёл Семён Палий.

— Батько! — бросился к нему Арсен. — Как хорошо, что ты здесь!

— Я тоже рад видеть тебя в добром здравии! Да ещё в янычарской шкуре! Значит, у тебя что-то на уме?!

— А как же! Есть тут совсем рядом глубокий овраг. Я только что добрался по нему из лагеря Кара-Мустафы. Вот если бы взять нам тысячи две хлопцев да прокрасться в тыл к басурманам — был бы знатный переполох!

Палий не сводил пристального взгляда с молодого друга.

— Ты уверен, что это удастся?

— Конечно, можем и головы сложить… Но если повезет, то будем на коне!

— Гм, заманчиво… Нужно только поставить в известность главнокомандующего. К счастью, его посланец здесь. Пошли к нему. — И Палий, хитро прищурившись, направился к своей палатке.

Арсен и Роман шагали за ним.

Возле палатки на разостланном плаще кто-то крепко спал, раскинув руки. Мощный храп, разносившийся чуть ли не на всю поляну, свидетельствовал о беззаботном сне человека.

— Пан, вставай! — громко произнёс Палий. — Так и царство небесное проспишь!

Но тот и ухом не повёл.

Тогда Палий толкнул королевского посланца носком сапога под бок.

Посланец что-то пробурчал, отмахнулся рукой, как от надоедливой мухи, повернулся на бок и опять захрапел.

Арсену показалось знакомым это бормотанье, но не успел он смекнуть, что к чему, как Палий, рассердившись, бесцеремонно затормошил спящего и наградил его солидным тумаком.

Храп сразу прекратился. Человек зашевелил усами.

— Какая там холера толкается? Иль захотелось пану разумнику отведать моих кулаков?

Арсен хлопнул себя руками по бёдрам: ведь это же Спыхальский! И как это он не узнал друга?

— Будет тебе, пан Мартын! Вставай!

Спыхальский подскочил, как ужаленный.

— Арсен? Холера ясная! Чего сразу не разбудил? Мне, дружище, как раз приснилось, что мы с тобой…

— Постой, постой, пан Мартын, — остановил его Палий. — Потом сны расскажешь. А сейчас — поезжай к королю!

— С чего бы это?

Палий объяснил.

— Ни за что! — неожиданно заявил Спыхальский. — Мне да не пойти с вами? Такому не бывать! И не проси, батько. Не поеду. Посылай кого хочешь другого… К королю каждому дорогу покажут.

Палий подумал, добродушно сказал:

— Черт с тобой! Оставайся. Пошлю кого-нибудь из казаков… — И обратился к сотникам: — Хлопцы! Поднимайте людей! Половина останется здесь, а остальных я беру с собой. Да поживее, время не ждёт! Поедим кулеша — и айда!

— Батько Семён, возьми и моих донцов, — попросил Роман Воинов. — Опасаются хлопцы, что, приехав от самого Дона на Дунай, в настоящем деле не побывают…

Палий посмотрел на Арсена. Тот утвердительно кивнул головой.

— А с конями по оврагу они проберутся? Нам не помешал бы летучий конный отряд.

— Думаю, проберутся.

— Тогда готовь своих донцов! — коротко приказал полковник Роману.

Через час две тысячи пеших казаков и отряд с лошадьми в поводу спустились в овраг и двинулись вслед за Арсеном Звенигорой.

Шли осторожно друг за другом, растянувшись на полверсты. Сначала ночная тьма, а потом утренний туман и непроглядные заросли леса надёжно скрывали их от постороннего глаза. После восхода солнца ударили пушки, затрещала ружейная стрельба, воздух наполнился рёвом тысяч людских голосов, лязгом оружия и топотом конских копыт — и казаки пошли смелее. Если бы кто и услыхал их теперь, то не придал бы этому значения, поскольку вокруг все ревело, грохотало, земля сотрясалась от взрывов бомб.

Наконец Палий приказал остановиться, а сам с Арсеном пошёл на разведку.

На опушке леса влезли на высокий дуб с сухой вершиной и, примостившись так, чтобы видно было во все стороны, начали наблюдать за полем боя. Оба понимали, что сил с ними немного и вводить их в дело можно не раньше того, как битва достигнет наивысшего напряжения, когда один внезапный удар может стать решающим.

В ожидании проходили часы. Солнце поднялось в зенит.

Повсюду бурлил страшный бой. Хотя на правом фланге турки отступили до самых стен Вены и осаждённые могли уже перекликаться с солдатами Карла Лотарингского, ещё рано было говорить о победе. Палий видел, что у Кара-Мустафы в тылу стоят свежие резервы — полки янычар и крымская орда, которые, вступив в битву, склонят чашу весов на свою сторону. Именно они и привлекали все его внимание.

Особенно опасными были янычарские бюлюки, засевшие в шанцах второй линии обороны. Глубоко зарытые в землю, они занимали очень выгодную позицию, поддерживаемую несколькими батареями пушек. В лоб взять их было просто невозможно. За ними, в широкой долине, притаилась орда, и Мюрад-Гирей, выполняя приказы Кара-Мустафы, посылал в места, находящиеся под угрозой, многочисленные конные отряды.

Эти силы могли решить исход всей битвы.

Когда солнце начало садиться за Венский лес, ослепляя войска противника, Палий понял, что наступил благоприятный момент.

— Пора, Арсен!

Они быстро спустились вниз. Палий собрал сотников.

— Ну, хлопцы, слушайте внимательно: к шанцам янычаров подползать с тылу осторожно, скрытно, чтоб ни одна собака не заметила нас! В шанцы врываться, как черти, — с криком, свистом, мушкетной стрельбой. Побольше шума! Побольше гвалта! Чтобы хорошенько напугать янычар! Понятно?

— Поняли, батько!

— И знайте — отступать нам некуда. Забрались мы на самый край света, до дома далеко. И путь к нему лежит только через победу. Иначе — всем смерть… Поэтому смело, без страха — вперёд! Сотня за сотней. Рубите идолов! Не жалейте! Они сюда не в гости пришли, а по чужую землю, по чужое добро. А мы на чужой земле защищаем свою. Поэтому, братья, забудем про страх! Помните мудрую древнюю присказку смелых: или пан — или пропал!

— Помним, батько!

— Тогда выводите сотни на опушку! А ты, Роман, — обратился Палий к Воинову, — со своими донцами жди моего сигнала. Как услышишь казацкую сурму [82], вихрем вылетай из засады, промчись вдоль шанцев — порубай тех, кому удастся удрать от наших сабель, а потом ударь во фланг хану Мюрад-Гирею! Татары ой как не любят фланговых ударов.