Иван Никитчук - Мятущаяся Украина. История с древнейших времен

Есаул Богун, отчитываясь перед гетманом о своей славной победе над поляками, докладывал при этом, что через пойманных им «языков» и польских шпионов, евреев, узнал о больших польских силах, которые идут с Польши на город Слуцк под командованием князя Четвертинского, и что ему необходима поддержка только людьми, а артиллерии и запасов у него больше чем достаточно. Гетман отписал Богуну в своей резолюции, чтобы он в удобном месте ждал его прибытия с войсками, а сам бы не отваживался нападать на такого многочисленного врага, чтобы не быть разбитым и чтобы недруг с того не куражился, ибо, дескать, обкураженный поляк загонистей диких коней татарских. Тем временем приходили слухи к гетману, что князь Четвертинский, войдя в границы Малороссии с многочисленной польской армией, совершает этот поход по варварской системе или, как говорится, по калькам бывшего дикого завоевателя татарского Батыя, что он сжигает все села малороссийские и уничтожает жителей тамошних без всяких причин и необходимости и оставляет за собой пустыню. Гетман, спеша с главным своим войском против князя Четвертинского, встретился с Богуном в окрестностях Житомира и приказал ему, пройдя впереди польской армии, известить по селам, что он один с корпусом своим ведет разведку о вражеской армии и отходит от нее, не будучи в состоянии ей противостоять. Он и в самом деле, повернув в сторону, расположил свой табор в выгодном месте, укрепил его самым лучшим образом и ждал на себя врага. Гетман, который расположился близко, но в закрытом от Богуна месте, сообщался с ним через разъезжие команды, узнавая о движении врага. Крик людей, рев скота, что убегали в леса и другие убежища, пожары с дымами, что поднимались над селами, оповестили о приближении армии Четвертинского. Богун немедленно выслал отряд отборный конницы против польской армии и велел ей, нападая на авангард вражеский, отдаляться от него назад к своему корпусу. Такими маневрами враг был приведенный к самому табору корпуса Богуна. Поляки, поняв с первого взгляда о его малочисленности, без дальнейшего обдумывания немедленно напали на табор со всех сторон, откуда только могли. Началась с обеих сторон стрельба из пушек и мушкетов, и дым, который от этого поднялся, занял большое пространство и накрыл сражающихся. Гетман этого только и ждал, он выступил со всеми своими силами с закрытого места и ударил с тыла и во фланг врагу, поставив его между двух огней. Враг, поворачиваясь назад для обороны, конечно же, был в замешательстве, оттого и потерял боевой порядок. Богун, не спуская глаз с противника и заметив разлад, немедленно выпустил из табора свою пехоту с пиками и ударил на смешавшуюся пехоту врага, не давая ей опомниться и перестроиться. Со стороны гетмана сделано то же самое. И враг, сбившись в кучи, без всякого порядка отступал сам не зная куда. Польская конница, почувствовав невозможность защитить пехоту, пустилась открыто в бегство, а конница казаков бросилась ее гнать. Поражение врага было полным и очень губительным. Пехота, видя себя лишенной конницы и главных начальников, начала сдаваться в плен, кидая мушкеты, стоя на коленях просила пощады во имя наисвятейшей панны Марии. При таком имени убийство немедленно было прекращено, и все затихло, остатки польской пехоты были объявлены пленными, всего 7346 человек, в том числе 32 офицера, конница привела еще 13 человек пленных офицеров, взятых при погоне. Поляков убито и похоронено 17 139 человек. Состоялась эта битва 13 сентября, в среду, в ней казаков было убито со старшинами 2173 человека. Все польские обозы с запасами и вся их артиллерия с 63 пушками достались как добыча казакам. А польских пленных Хмельницкий отослал в подарок крымскому хану для выкупа и получил от него сообщение, что он с войсками прибудет на помощь Хмельницкому будущей весной.

Гетман, одержав такую славную победу над поляками, не был ею утешен, поскольку его окружали толпами семьи казаков и всех других жителей Малороссии, собравшиеся с многочисленных селений, сожженных и разрушенных Четвертинским, и доводили его до слез. Они просили его о помощи, а он не знал, чем такому количеству людей помочь, тем более что приближалась зима. И все же, обеспечив их продуктами питания, захваченными у поляков лошадьми и волами, а самых бедных еще и деньгами, велел им идти на зимовку в селения Гадяцкого и Полтавского полков, а весной селиться по рекам Суле, Пслу и Ворскле на малороссийских, так называемых Булавинских, землях, о наделении которыми гетман дал в те полки приказ. Эти выходцы, поселившись в тех местах, заложили основы трех слободских полков – Сумского, Ахтырского и Харьковского, и были те полки с другими такими же полками под бессменным командованием гетманов и правительства Малороссии со всеми правами и привилегиями аж до времен гетмана Самойловича.

Король польский, получив извещение о поражении польской армии, которая была под командованием князя Четвертинского и состояла из самых лучших польских сил, повелел по всему королевству готовиться к повторному наступлению на Малороссию. Между тем как в польских провинциях все было в движении и каждый, кто был назначен в поход, вооружался, король потребовал особый корпус немецких войск от Маркграфа Бранденбургского, который считался в польской Пруссии польским вассалом. Маркграф прислал корпус свой под командой генерала Донгофа. От герцога курляндского король также требовал корпус войск для оказания ему помощи. Но, поскольку герцогство, в соответствии со своими законами, не обязано давать свои войска за пределы государства, то король и Речь Посполита, вежливо прося герцога, обязались письменно не считать это за обязанность, а только как добрую волю, совершенную по просьбе Польши и преданности к ней курляндцев.

Гетман со своей стороны также занимался приготовлением к обороне. Он, пополнив свои полки на место выбывших новыми воинами, укрепил приграничные города сильными гарнизонами из милиции и достаточной артиллерией со всеми запасами, имел при себе готового войска 73 тысячи человек, которые были размещены по квартирам от Днестра до реки Припять.

С первых чисел марта 1651 года все войска польские и казацкие были в движении и друг за другом следили. По информации, польский король двигался походом со своей армией к реке Стир, куда и другие его войска подтягивались. Казацкие войска своими корпусами направлялись в ту же сторону. Крымский хан с 20 тысячами своей армии двигался вверх по Днестру и встретился с армией Хмельницкого за день пути к реке Стир. Встреча хана с Хмельницким была примечательной и, по признанию знатоков, не сулила ничего хорошего. Хан принял Хмельницкого с наигранной вежливостью, требовал от него клятв на подтверждение обещаний, сказанных Нагайбеку относительно царства Астраханского, и не сводил с него глаз, наблюдая за выражением лица гетмана. Хмельницкий, выкручиваясь из того лабиринта, отвечал хану всегда двузначно и неопределенно и обещал в дальнейшем более основательно над тем подумать. Прощание было довольно холодным и таким же не обнадеживающим. Однако выбрали они табор обоих войск, казацкого и татарского, и расположили его над рекою Стиром между болот при городке Берестечке, где гетман обустроил свои обозы вагенбургом (полевое укрепление) и укрепил его окопами с артиллерией, а хан поставил свои вьюки отдельно от вагенбурга, сзади своих войск и построил их фалангой.