Иван Никитчук - Мятущаяся Украина. История с древнейших времен

Король шведский, пользуясь помощью казаков, которая подошла к нему очень своевременно, овладел обеими столицами польскими – Краковом и Варшавой в течение боя, который длился три дня. Наградой за эти подвиги стало многочисленное и богатое имущество королей и вельмож польских и другая добыча, обнаруженные в тех столицах. Следствием этой войны было почти полное разложение и обессиливание Польши, которые угрожали польской нации окончательными угасанием и разрушением. И это было бы неизбежным, если бы другие страны, дружеские Польше, не предприняли против шведского короля военных действий, не столько из-за собственных интересов, сколько вызванных завистью. Датский король, по соглашению с другими государствами, объявил Швеции неожиданно войну, вступил со своей армией на ее землю и вынудил шведского короля бросить все польские завоевания и поспешить на защиту своего королевства. Война продолжалась 3 года и окончилась Оливским миром на пользу короля шведского, который кроме других успехов брал в осаду столицу Дании город Копенгаген.

Император Римский, или германский, Фердинанд Третий и Примас польский Урбан писали тогда же гетману Хмельницкому, чтобы «он разорвал союз с королем шведским, как противником обеих католических религий, римской и греческой, и приверженцем жестокого лютеранства, и чтобы он, как и раньше, объединился с Польшей на равных с нею правах и привилегиях, и что они их могут гарантировать или, на крайний случай, не вмешиваться в войны с Польшей и придерживаться нейтралитета. В противном же случае угрожали гетману, что будут вынуждены все силы европейских католических христиан бросить на уничтожение его народа, как вредного всему римскому католичеству и еще более опасного, чем турки и сарацины».

Гетман с глубоким уважением ответил императору, что «помощь его королевству шведскому является выполнением обязательств трактатов, соблюдение которых всеми народами считается за святость и которые никак не касаются религий или вероисповедания народного, а заключены со Швецией его предшественниками и народом русским в те времена, когда поляки бесчинствовали, уничтожая народ русский, унижали его невиданным в мире варварством и нечеловеческими пытками. Тогда римские католики не только не оказали несчастному народу никакой помощи, но и помогали угнетать, насаждая Унию, придуманную в Риме, а на Руси проповедованную с самой жестокой лютостью, превышающей все священные римские инквизиции и о какой даже в магометанстве христиане не слышали. Но народ русский есть тот самый, с которым император Римский Максимилиан от имени всей Римской империи имел дружеский союз и государственную переписку с его самодержавными князьями, которые были всегда дружелюбны и помогали императорам Римской империи, но был унижен злостью и лукавством поляков, которые объединились с ним добровольно и приязно, а расстались с враждой и духом беспримерной мести и зла, раны которых неизлечимы, и никакая сила и мудрость человеческая не способна их исцелить».

Переписка гетмана с императором и Примасом и угрозы при этом сопровождались действительно новой для Малороссии опасностью. В начале 1657 года императорские войска собрались на границах Галичины, а войска Турции объявились в Бессарабии и Молдавии и весь Крым был в движении. Гетман, сообщив царю о переписке и о движении войск соседних государств, прикрыл свои границы деташементами и командами, а в помощь им устроил для главных войск два табора, один над рекою Ташлыком под командованием своего сына Юрия, поддерживаемым советами старых и опытных старшин, которые были при нем, а другой – недалеко от города Заславля под командою Наказного гетмана Дорошенко. Войска на границах были с обеих сторон в непрерывном движении, но стычек между ними не было, а только демонстрировали они, что непрерывно наблюдают и готовы к войне.

Тем временем к гетману прибыли снова иностранные посланцы с новыми требованиями. Турецкий султан Ибрагим и император Римский объединенной миссией объявили через своих посланцев, что, «поскольку королевство польское разрушено и приведено к крайнему истощению беспрерывными войнами и победами его, гетмана с казацкими войсками, которые уничтожали Польшу без пощады и помогали в том шведам и Московскому царю без уважительных на то причин, и что государство то, будучи на краю своего уничтожения, оказалось вынужденным идти в подчинение государству Московскому путем переговоров или силой оружия, а соседние страны и вся Европа спокойно наблюдали на свой стыд и получили колоссальную державу, из ничего вознесшуюся на такую высокую ступень, поднятую на вред многих народов, а со временем и на их покорение, то монархи, имея справедливые причины защищать права народов и удерживать в государствах политическое равновесие, напоминают ему, гетману, чтобы он отстал совсем от союза со Швецией и отказался от объединения с Московским царством, и советуют объединиться, как и раньше, с Польским королевством при нынешнем своем правлении, со всеми правами и привилегиями, которые выделяют свободную нацию, и для этого подготовить для их посредничества с поляками союзную конституцию, которую монархи берутся гарантировать и вечно охранять. В противном же случае они вынуждены всей силой своей объявить войну».

Гетман, возражая послам на их требования, доказывал, что «отпор, который дали казаки поляком, и их ослабление есть дело божье, которое исполнило его святые вечно справедливые слова: „Какою же мерою мерите, такою и вам отмерится“. Всем соседним народам, и не меньше вашим государствам, хорошо известно, сколько горя претерпел народ русский от своеволия и тиранства поляков, всякого рода насилия, варварства, более всего зверства над ним, лютости, которые превысили меру всякого терпения. Муки и стон народа растоптаны и залиты собственной его кровью. Они, отобравши у него все, что он имел в этой жизни, осмелились затмить и саму надежду на жизнь в будущем через внедрение Унии, которая грозит чистилищами и анафемой. Все миротворчество, трактаты и договоры русского народа с поляками, заключенные и торжественно закрепленные, были ничем иным, как только игра обмана, вероломством и подлым предательством, которые помогали им в их омерзительных намерениях, мщении и убийствах. И народ русский, когда поднимал против поляков оружие, то делал это только лишь для обороны и в крайних случаях, на что все народы во всем мире имеют самые естественные права, никем не отвергаемые. И какая же тут будет справедливость и политика у государств, которые ищут равновесия, претендуя на оборону, а тиранство и преступления не замечают или их оправдывают? Но при всем при том защищать поляков и укреплять их остается в воле тех государств, а приневоливать русский народ к подчинению полякам есть настоящее чудо, несовместимое ни с какими правилами политическими и моральными. Это то же самое, что объединить овец с волками на одном пастбище вопреки самой природе и здравому смыслу. Воевать же за это тем более безрассудно, и значит беззаконно уничтожать народ, что неизбежно заслуживает божьего наказания. Тем-то и думаю я про себя, что в любом случае лучше отдать себя в божьи руки, чем руки человеческие, и на этих убеждениях основывается мое отношение к Польше, которую не стремлюсь ни уничтожить, ни покорить».