Иван Никитчук - Мятущаяся Украина. История с древнейших времен

Писарь Виговской, как только отправил Юрия Хмельницкого на тайный Заславский конгресс, немедленно отправил от себя гонца в Москву с сообщением царю о преступных замыслах гетмана и что национальные клейноды и все документы и архивы он сохранил, а реестровые войска на его стороне и ему преданы. Царь на это сообщение отправил в Малороссию боярина Богдана Хитрова, повелев ему разведать происходящее на месте и по совету Виговского сделать с ним, что посчитают необходимым. Боярин Хитров, прибыв в Чигирин, имел переговоры только с Виговским и, будучи им одарованным, обласканным и очарованным, поручил ему от имени царя исполнять обязанности гетмана и призвал всех наличествующих урядников и казаков признавать его за гетмана, поставленного по воле и ласке царя. Урядники и казаки, не имея общего совета всей нации, никак этому не воспротивились, а, ужаснувшись от введения на их землю такого страшного, по их мнению, насилия, удивились и разошлись в унынии. Таким образом, боярин Хитров, вместо исправления ситуации, сделал ошибочный шаг в направлении вредных перемен, приведших к междоусобицам.

Полковник полтавский Пушкаренко, который был советником гетмана, назначенным по общему согласию всей нации, узнав о злоумышленных поступках Юрия Хмельницкого и зная, что причиной того есть писарь Виговской, донес от себя царю на них обоих. Ожидая ответа, он, когда собрались к нему полки со своими урядниками, которые вернулись из Заславля, с двадцатитысячным войском направился к Чигирину с намерением обложить в нем Виговского и отобрать у него все дела и документы национальные, которые хранились у него, как канцлера нации, а самого его арестовать, чтобы судить по закону. Но боярин Хитров, встретивший Пушкаренко под городом Лубны, огласил ему волю царскую, согласно которой Виговской назначен гетманом Малороссии и он, Пушкаренко, должен его за такого признавать и ему подчиняться со всеми урядниками и народом. Пушкаренко, пораженный такой вестью, как громовым ударом, всячески убеждал Хитрова не верить вранью Виговского, наполненному лукавством и дурными замыслами, которые вскоре и раскроются. Однако Хитров, ни на что не обращая внимания, велел ему царским именем вернуться на свое место в Полтаву.

Новый гетман Виговской, чтобы еще больше склонить царя на свою сторону и усыпить его бдительность в отношении польских дел, докладывал царю, что поляки после смерти Богдана Хмельницкого, им ненавистного, согласились признать его, царя, Электором короны польской, а после смерти нынешнего их короля посадить его на польский престол и объединить Польские королевство с Московским царством. Царь, польщенный вымыслом Виговского, выслал в Польшу пышное посольство со многими дорогими подарками, которое поляки, что играли с Виговским одну роль, встретили и проводили к столице с пышным триумфом. После первых приемов и банкетов, когда посланцы царские стали напоминать польскому правительству об обещании относительно электорства и признании царя наследником польской короны, то министры с обычной своей ложной вежливостью убеждали посланцев о неизменном их желании и всей Речи Посполитой иметь у себя за короля московского царя и объединить его царство с польским королевством. Но надо набраться терпения, пока не будут завершены спорные дела со Швецией и другими государствами и Польша станет свободной для решения своих собственных проблем. Тем временем полезно было бы, говорили далее польские министры, утвердить казацкое гетманство в одной особе Виговского, как человека миролюбивого и эрудированного, а хмельничину надо с корнем выдрать из народа, который ненавидит мир и тишину, живет только войнами, грабежами и убийствами, и является бичом для всех народов, которые имеют у себя мир и порядок. Поэтому польское правительство хочет выслать к Виговскому своих посланцев с привилегией, которая утверждает его на гетманстве, и тем заранее убедить народы польский и русский о единстве и дружбе, которые снова возрождаются в обоих тех народах.

Полковник Пушкаренко, удерживая под своим руководством значительное число реестровых полков, поддерживающих его еще со времен, когда он был над ними Наказным гетманом, не переставал доносить царю о злонамеренном поведении Виговского, о его контактах с поляками во вред казакам и всей России. А когда прибыли к Виговскому польские посланцы с признанием и утверждением его на гетманство и с дипломом королевским на ту должность, то Пушкаренко выслал к царю полкового есаула Бурлия с сообщением о тех посланцах и их миссии, и что они сообща с Виговским настраивают войска и народ Малороссии соединиться с Польшей неизвестно с какой целью. Виговской перехватил того посланца на дороге возле города Сумы, отобрал у него пакет, а самого повесил. На Пушкаренка Виговской послал два полка Нежинских и два Стародубских, то есть по одному из них конному и по одному пешему, приказав им схватить Пушкаренка или его уничтожить. Но Пушкаренко узнал заранее о том замысле, засел с войсками своими в лесу и кустарниках между Опошнею и Будищами, и когда полки Виговского разместились на ночлег, то на рассвете напал на них и полностью их рассеял. А командиров их забрал в плен и отправил к царю в Москву со своим конвоем и оповещением обо всех поступках и замыслах Виговского, о начавшихся через это междоусобицах. А главное, что предложение Виговского о наследовании польской короны есть не что иное, как самый подлый обман, придуманный с тем что обмануть царя и выиграть время на формирование войск для выступления Виговского против царя вместе с трансильванским князем Ракоцием, которого поляки также на свою сторону перетянули.

Царь, еще не веря Пушкаренко, но сомневаясь уже и в Виговском, выслал специального гонца в Польшу к своим послам, которые дожидались согласия и решения на царское наследие польской короны, повелев им тайно разузнать о состоянии польских войск и в каких приготовлениях они пребывают. Посланцы те, хотя и были усыплены поляками постоянными банкетами, забавами и танцами, однако, разбуженные царским послом и наказом, сообщали царю, что «в Варшаве поляки часто перешептываются между собой на ухо, насмехаются над нами, подмигивая, а воинство их по городам в корчмах каждый раз при нас побрякивают саблями, что аж страх пронимает, а по селам у них войск, говорят, тьма-тьмущая. И частенько поговаривают чванливые полячки, что „дескать, наши уже казаки, и Смоленск скоро наш будет, а о замыслах наших польских и не догадываются“. Поэтому о наследии твоем, государь, на польскую корону никто и пальцем не шевелит, а на наши напоминания об этом отвечают поляки усмешками и вежливыми поклонами, и мы, по правде говоря, государь, пребываем здесь, как посмешище для ляхов».