Иван Никитчук - Мятущаяся Украина. История с древнейших времен

Король шведский в 1708 году, переходя с армией своей Польшу и Литву и возвращаясь из Саксонии, задумал идти вовнутрь России, к ее столице Москве. Поэтому с российской стороны начались непрерывные передвижения войск на границе.

В Малороссии началась новая эпоха вражеского нашествия. Войска, переходя с места на место, занимали дефилеи (узкие проходы) и переправы на пути шведской армии, нападали непрерывно на ее авангард и фланги. А народ Малороссии, уходя из своих селений, занимал и укреплял убежища в лесах и болотах, в неприступных местностях, делал пики, другое ручное оружие, готовясь к обороне. Гетман Мазепа, укомплектовав и обеспечив всем необходимым свои войска, резиденцию свою в городе Батурин, где хранилась государственная казна, а также армейские запасы и магазины, укрепив достаточно гарнизоны сердюцкими пехотными полками и конным прилуцким полком под командованием полковника Носа, выступил сам с остатком войск малороссийских и с многочисленными урядниками военными и гражданскими, специально сверх штата умноженными, к границам Белоруссии будто бы для того, чтобы отбивать врага. Однако, переправившись через реку Десну и разместив свой табор между городами Стародуб и Новгород-Северский, недалеко от местечка Семенов, огласил здесь свою прокламацию, обращенную к войску и народу Малороссии, и с ней выступил перед урядниками, здесь собранными, с такими словами: «Мы стоим теперь, братья, между двумя пропастями, готовыми нас сожрать, если не выберем себе надежный путь, чтобы их обойти. Воюя между собой, монархи, которые приблизили театр войны к нашим границам, до того разозленные один на другого, что подвластные им народы терпят уже и еще будут терпеть неизмеримое горе, а мы между ними есть только точка, или цель этого несчастья. Оба они, через своеволие и присвоение неограниченной власти, подобны наистрашнейшим деспотам, которых вся Азия и Африка вряд ли когда рождали. И поэтому, покоренный и побежденный из них, разрушит свое государство и обернет его в ничто. Судьба этих государств по воле случая должна решиться в нашем отечестве и на наших глазах, и нам, видя ту угрозу, что собралась над нашими головами, как не помыслить и не подумать о себе самих? Мое мнение, чуждое всяким пристрастиям и вредным для души намерениям, такое: если шведский король непобедимый, которого вся Европа уважает и боится, победит московского царя и разрушит его царство, то мы, по воле победителя, неизбежно будем присоединены к Польше и отданы в рабство полякам на волю его любимца и творения, короля польского Лещинского. И тогда уже нет и не будет места договорам о наших правах и привилегиях, да и предыдущие на то договора и трактаты будут упразднены, поскольку нас будут считать завоеванными, покоренными силой оружия, т. е. будем бесправными рабами, и судьба наша будет хуже той, которую наши предки познали от поляков, что даже воспоминание о ней вызывает ужас.

А если победит царь российский, то все несчастья свалятся на нас от него самого, ибо вы видите, что, хотя он и выходец из рода дворянского, избранного народом, но, присвоив себе неограниченную власть, карает тот народ своевольно, и не только свобода и народное добро, но и сама его жизнь зависят от царской воли и каприза. Видели вы и результаты деспотизма, с которым он уничтожил многочисленные семьи варварскими наказаниями за провинности, добытые поклепами и варварскими пытками, которых ни один народ выдержать не может.

Начало общих наших бед я познал на самом себе. Вам ведь известно, что за мой отказ от его замыслов, губительных для нашей отчизны, бит я был по щекам, как бесчестная блудница. И кто же здесь не признает, что тиран, оскорбивший так позорно особу, которая представляет нацию, считает, конечно, и ее членов за скот несмышленый? И на самом деле так их считает, когда посланного к нему депутата народного Войнаровского с жалобой на наглость и зверства, творимые непрерывно войсками московскими народу Малороссии, и с просьбой подтвердить договорные статьи, принятые еще при Богдане Хмельницком, которых он не подтвердил, а должен в соответствии с теми договорами подтвердить, царь принял его наказаниями и тюрьмой и хотел отправить на виселицу, от которой тот спасся только бегством. Поэтому остается нам, братья, из тех бед, с которыми мы столкнулись, выбрать меньшую, чтобы наши наследники, брошенные в рабство нашей глупостью, своими нареканиями и проклятиями нас не осудили. Я их не имею и иметь, конечно, не могу, поэтому непричастный к интересам наследования и ничего не ищу, кроме благоденствия тому народу, который удостоил меня гетманской чести и с ней доверил мне свою судьбу. Окаянный был бы я и бессовестный, если бы выдавал вам злое за доброе и предал его ради своих интересов. Время признаться вам, что я выбрал для народа своего и для вас самих. Многолетнее мое искусство в делах политических и знание интересов народных открыли мне глаза на нынешнее состояние дел и как они касаются нашей отчизны. За первую умелость считается в таких случаях сохранять тайну недоступной никому, пока она не совершится. Я ее доверил одному себе, и она меня перед вами оправдывает собственной своей важностью. Виделся я с обеими воюющими королями, шведским и российским, и все умение свое использовал перед ними, чтобы убедить первого в протекции и милости к нашей отчизне от военных напастей и разрушений будущих на нее вражеских навалов. Что касается Великороссии, нам единоверной и единоплеменной, то я выпросил у царя нейтралитет, то есть мы не должны воевать ни со шведами, ни с поляками, ни с великороссами, а должны, собравшись с нашими военными силами, стоять в определенных местах и охранять свою родину, отражая тех, кто нападет на нас войной, о чем сейчас мы должны объявить царю. А бояре его, которые не заражены еще неметчиной и помнят о пролитой безвинно крови своих родственников, обо всем том извещены и со мною согласны. Для всех же воюющих войск мы должны будем поставлять за плату провиант и фураж в количестве, не наносящего нам вреда. При всеобщем примирении всех воюющих сторон в будущем решено возвратить нашу державу в то состояние, в котором она была до соединения с Польшей со своими собственными князьями и со всеми бывшими правами и привилегиями, которые присущи свободной нации. Поручиться за это взялись первые в Европе страны – Франция и Германия, и эта последняя настаивала на таком нашем положении еще во времена Богдана Хмельницкого, при императоре Фердинанде III, но этого не случилось из-за междоусобицы и необдуманности наших предков. Договоры наши о вышесказанном я заключил со шведским королем письменным актом, подписанным с обеих сторон и оглашенным в указанных странах. И мы теперь считать должны шведов за своих приятелей, союзников, благодетелей, как будто богом посланных, чтоб освободить нас от рабства и унижения и обновить на высшем уровне свободы и самодержавия. Известно ведь, что когда-то были мы теми же московцами, и даже само название Русь от нас им досталось. Но мы теперь у них как притча во языцех! Договоры эти со Швецией вовсе не новые и не первые с ней, а подтверждают и обновляют предыдущие договоры и союзы, заключенные предками нашими с королями шведскими. Ибо известно, что дед и отец нынешнего короля шведского, имея великие услуги наших войск в войне с ливонцами, германцами и Данией, были гарантами нашей страны и часто за нее выступали против поляков, а поэтому и от гетмана Хмельницкого, после уже соединения с Россией, был послан сильный казацкий корпус с наказным гетманом Адамовичем на помощь шведскому королю Густаву, и он помогал ему при взятии польских столиц Варшавы и Кракова. Итак, нынешние наши договоры с Швецией суть только продолжение бывших, во всех народах применяемых. Да и что это за народ, который не заботится о своей пользе и не препятствуют очевидной угрозе? Такой народ бесполезностью своей подобен неразумному животному, презираемому всеми народами».