Александр Прасол - Сёгуны Токугава. Династия в лицах [litres]

Врач с ящиком лекарств на вызове к больному

Вскоре после того, как Токугава Иэясу поселился в заброшенном провинциальном замке на берегу залива Эдо, стало ясно, что в географическом смысле выбор оказался не самым удачным: на город регулярно обрушивались тайфуны, извергались расположенные поблизости вулканы и время от времени происходили землетрясения. Но главной бедой всё же оставались пожары, наносившие городскому хозяйству колоссальный ущерб. По статистике, один средний по ущербу пожар происходил каждые два месяца, и эта проблема требовала постоянного внимания. В 1718 году в дополнение к пожарным патрулям, за организацию которых поочерёдно отвечали прибывавшие на службу даймё , Ёсимунэ распорядился создать постоянные отряды пожарных из горожан ( матибикэси ). Число пожарных станций в Эдо увеличилось до сорока восьми и продолжало расти в дальнейшем. При каждой станции был сформирован отряд огнеборцев со своим собственным обозначением в виде знака слоговой азбуки ироха и униформой, отличавшей его от других отрядов. Всем пожарным был выдан одинаковый инвентарь – лестницы, багры и сигнальные вымпелы ( матои ). При обнаружении огня старший отряда первым делом определял зону его дальнейшего распространения и дома, предназначенные к обрушению. После этого «лестничные» взбирались на крыши и разбивали черепицу. Следом за ними шли носильщики сигнальных вымпелов [19] Сигнальный вымпел представлял собой шест высотой полтора-два метра с утяжелённым для устойчивости основанием и яркой, видной издалека эмблемой отряда. . Они забирались на крышу с двадцатикилограммовым грузом (примерно столько весил один вымпел) и устанавливали его там. Этим очерчивалась зона пожаротушения и полномочий данного отряда. Затем в дело вступали «багорные» – валили стены домов, лишая пищи наступавший огонь. Новшества, введённые Ёсимунэ в противопожарном деле, получили дальнейшее развитие и продолжали совершенствоваться в последующие десятилетия.

По мере усиления борьбы с пожарами число их жертв неуклонно снижалось, но материальные потери были по-прежнему велики. После каждого крупного пожара правительство выдавало погорельцам займы на постройку жилья; эти деньги возвращались с разной скоростью. А иногда и вообще не успевали вернуться до следующего пожара. Пожирающий кварталы огонь выжигал заодно и казну, поэтому предупреждение пожаров было для бакуфу постоянной головной болью. Инициатива Ёсимунэ с подачей заявлений оказалась очень кстати: два безработных самурая внесли предложение – чтобы ограничить распространение огня, нужно создать в черте города систему площадок, свободных от застройки ( хиёкэ акити ). После катастрофического пожара 1657 года, уничтожившего две трети Эдо, усадьбы «трёх великих домов» ( госанкэ ) и дома фудай даймё были вынесены за внешнюю крепостную стену замка, и на их месте было запрещено что-либо строить. Здесь разбили сады-огороды, площадки для верховой езды и т. п. Авторы идеи предложили расширить эту практику и создать в городе полноценную сеть противопожарных пустошей для минимизации ущерба от огня. Предложение было принято и стало одной из мер профилактики пожаров наряду с заменой соломенных крыш черепичными и рытьём погребов, в которых горожане в критический момент могли сохранить хотя бы самое ценное.

Пожар. На крыше с сигнальным вымпелом

Создание противопожарных пустошей в эпоху Токугава

Источник: Оиси Синдзабуро. Бакухансэй но тэнкан // Нихон но рэкиси. Дайнидзюкан = Переломный период в развитии системы бакухан // История Японии, т. 20. Сёгакукан, 1978, с. 162.

Наибольший ущерб наносили пожары, возникавшие в зимний период, когда город насквозь продувался северо-западными муссонными ветрами. Поэтому больше всего пустошей было создано с подветренной стороны, к северо-западу от замка. Примыкавшие к крепостной стене улицы тоже были перепланированы. На территории современных районов Канда и Нихонбаси появились земляные валы, а на месте выбранной земли устроили подземные склады для хранения зерна. За годы правления восьмого сёгуна в Эдо было создано наибольшее количество противопожарных пустошей, ещё много десятилетий помогавших бороться с огнём.

Ещё один крупный правительственный проект, реализованный по предложениям горожан, был связан с освоением пустующих земель в соседних провинциях Кодзукэ и Симоцукэ. Благодаря ему доход казны увеличился на пятьдесят тысяч коку риса.

Идея Ёсимунэ о сборе предложений от населения прижилась и закрепилась. В середине XVIII века мэясубако появились в Осака, Сумпу, Нагасаки и других крупных городах. Потомки восьмого сёгуна эту практику расширили; столетие спустя правительство принимало письма горожан уже не три раза в месяц, а ежедневно. Например, в 1858 году было подано двести двадцать восемь таких заявлений и ходатайств, в среднем по девятнадцать писем в месяц (Фукаи, 2012). Введённая Ёсимунэ форма обратной связи прочно вошла в жизнь японского общества и сохранилась до наших дней: в большинстве публичных предприятий и организаций Японии и сегодня на видном месте стоит или висит небольшой ящик с надписью нидзи но коэ (букв. «разноцветные голоса»), куда любой желающий может опустить своё послание руководству этого учреждения.

В том же 1721 году Ёсимунэ в рамках сельскохозяйственной реформы распорядился провести инвентаризацию всех посевных площадей и переписать трудоспособное население, которое их обрабатывало. Всего получилось 26 650 425 человек. На основе этих данных впоследствии удалось подсчитать примерную численность населения страны в начале XVIII века – около тридцати миллионов человек. Особое значение имела перепись жителей Эдо. За сто с лишним лет его население выросло с пяти тысяч человек до полумиллиона. Столица воинского сословия стала крупнейшим городом страны, обойдя по числу жителей Киото и Осака. Причём мужчин в ней было почти в два раза больше, чем женщин, – в процентном соотношении шестьдесят пять к тридцати пяти. Каждый год сюда из всех провинций прибывали для несения службы удельные князья со свитой, что увеличивало городское население на двадцать-тридцать тысяч человек. Свой вклад в этот дисбаланс вносили и регулярные трудовые мобилизации. Вероятнее всего, до переписи 1721 года диспропорция была ещё больше, поскольку весь XVII век город рос преимущественно за счёт притока мужского населения. Этот перекос отрицательно сказался на общественных нравах: в городе процветала проституция, постоянно росло число связанных с ней преступлений. Правительство никогда не ставило задачу полностью искоренить это зло, но старалось держать его под контролем. В Эдо существовало пять кварталов с чайными домиками и общественными банями, в которых на постоянной основе работали жрицы любви. Самый крупный из них – отстроенный ещё в 1617 году квартал Ёсивара – занимал площадь в 4,7 гектара. Эти заведения имели соответствующие разрешения и платили налоги, но процедура регистрации для их клиентов была довольно сложной, а сами услуги не дешёвыми, поэтому на фоне огромного спроса в городе расплодилось несметное количество нелегальных домов ( окабасё ), где те же услуги предлагались гораздо дешевле и без особых формальностей.