Светлана Арро - Русские тайны немецкого Висбадена [litres]

Сказки дают надежду, в них всё заканчивается хорошо. В нашей истории тоже, можно сказать, если посмотреть на внешнюю сторону судеб двух принцесс, всё закончилось хорошо. У Шарлотты, которая стала русской великой княгиней Еленой Павловной, и её все уважали и любили, правда, за исключением мужа-солдафона, был, на первый взгляд, хороший нормальный брак. И у Паулины как будто так же. И всё-таки, несмотря на то, что обе были сильными натурами, научившимися справляться с жизненными поворотами, их браки не были счастливыми. О любви в них речи не шло. Они не выбирали. Обеих сосватали заочно. Но обе привыкли и умели терпеть.

Не только по-русски считается: стерпится – слюбится. Главная беда старых понятий: женщина при аристократических дворах России и Европы была машиной для деторождения. Обе сестры были нездоровы со времени несчастливого детства. У принцессы Шарлотты, великой княгини Елены Павловны, было 5 дочерей. До взрослости, до рождения собственных детей дожила одна Екатерина! Мать пережила 4 смерти собственных детей! А муж был человеком совсем иных интересов. Хотя при равнодушии к жене уважал её и прислушивался к советам.

Паулина была исполнителем воли мужа во всём. Находиться с детьми ей можно было только тогда, когда муж уезжал. Она была терпеливицей.

Обратимся вновь к рассказу её внучки Кармен Сильвы: «Моя бабушка осталась одна, печальная, одинокая, покинутая. В Германии господствовала дурная привычка подавлять женщин. До сих пор считается, что женщина должна молчать; в то время как немец дискутирует, он разрешает жене молча слушать, какой он умный. Мужчины не замечали в своей слепоте, что у каждого есть мать, от которой они получили ум и талант, разум, интеллект, который она передала им. Моя мать мне часто рассказывала о том, как вела дом новая мама, которая была так преисполнена любви и так прекрасна. В то же время она всё взяла в свои руки так уверенно и легко, что ещё совсем молодой она смогла стать настоящей матерью. Но только мой дедушка этого не хотел. Первое впечатление моей матери от мачехи было чистое восхищение. Моей матери было 14, бабушке едва 27, когда дедушка умер. Её жизнь никогда не была весёлой, также и в замужестве. Она всегда должна была ждать мужа, стоя при полном параде. Ожидание при дворе было ежедневным хлебом и можно было устать до изнеможения. Детям тоже не делалось скидок. Но у неё был необыкновенный такт и такое достоинство, что она всегда находила правильное решение, и тотчас вступила в роль старшей.

Моя бабушка чудесно владела пером, она иногда набрасывала несколько пьес для своего пасынка Адольфа. Она писала по-французски. Но её жизнь была прекрасна только из-за её гармонии личности, она легко несла свой крест однообразия приёмов гостей и любезностей, которые она искренне произносила. Она была любима всеми, кто её окружал. Часто сидела у своих детей, когда они весело играли, и тихо смеялась их оживлению. Как только я вспоминала о ней, память переходила в чувство спокойствия, защищённости, мира. Рядом с ней я преодолевала свою штурмовую натуру и уравновешивалась. Земля Нассау был драгоценный камень, сокровище среди немецких земель! Кто-то придумал, что Нассау – Земля семи «W». Wasser (вода) – это Рейн и все чудесные источники; Wein (вино), и что за вино, лучшее в мире! Wald (лес), нассауские леса были великолепны, Wild (дичь), охота на редкость прекрасная, Wiesen (луг), луга как ковры, Weizen (пшеница), золотые пшеничные поля, а за ними фруктовые рощи и дороги (Wege), дороги Нассау были знамениты, от деревни к деревне прекрасные проезды, так называемый “Wiziеnal” – местные дороги, по которым так хорошо ездить, как по шоссе. И обложения налогов не было, так богата была Земля, и герцогская семья тоже богата. Большой доход Земле и городу Висбадену давал игорный банк, в котором могли играть только иностранцы. Никогда ни один крестьянин, ни один местный офицер или чиновник не входил в игорный зал, а если бы попытался, он был бы тотчас арестован. Земля имела от игры один чистый доход и никаких потерь» 29 29 Там же. Глава «Бабушка». .

Писательница Кармен Сильва описывает смерть бабушки, которая стала её первым потрясением жизни. 25 февраля 1856 года все её дети, родные и сводные, праздновали её сорокапятилетие. Во время праздника Лизу (будущую Кармен), которой было 12, вид бабушки обеспокоил, щёки бабушки горели красным огнём, и она покашливала. Вскоре было произнесено слово «чахотка», страшное тогда слово. Помощи не было, спохватились поздно.

Вскоре мать Лизы повела её к постели умирающей Паулины. Вновь слово Кармен Сильве: «Вечером перед её смертью она испытала настоящее преображение. Она лежала сияющая и прятала руки под одеялом, вдруг руки взлетели вверх к небу и она ясно сказала: «В четыре часа!».

Мы все стояли на коленях вокруг её кровати много часов, вставали и снова так же стояли, мама посылала меня спать, обещая разбудить, если пойдёт к концу. Вдруг бабушка открыла глаза, посмотрела на меня, улыбаясь, сделала движение и сложила губы в поцелуй, и я смогла её поцеловать, и слёзы у меня хлынули из глаз. Она была в агонии, но её природная грация и милость не покидала её ни на миг, меркнувшими глазами она заметила приблизившегося врача, и со своим характерным грациозным движением руки показала на стул у кровати и произнесла чуть слышно: «Пожалуйста, садитесь». Я легла в соседней комнате на походную кровать, стоявшую для кого-либо, кто захочет отдохнуть, и проснулась около 4-х часов, помня её слово. Она была без сознания, дыхание прерывалось, я дрожала. Старый духовник Дильтей, церковный советник, который конфирмировал мою мать, был здесь в облачении и волновался. Шли часы, было больше 4-х, но она дышала легче. Мы опять опустились на колени. Около 2-х часов вдруг налетела гроза, полился дождь, загремел гром. Когда дождь закончился, луч солнца коснулся умирающей. Наконец башенные часы города пробили 4 часа, и её дыхание остановилось. Старый доктор Фрице, который лечил бабушку, любил её и обожествлял, взял её руку, чтобы облегчить дыхание. Когда часы начали бить, он сказал громко: «Ещё один вздох!», потом опять: «И ещё один вздох!» И тогда старые шварцвальдовские часы у неё в изголовье пробили четыре раза.

Стояла мёртвая тишина. Дочери покрывали её лицо поцелуями. И над нами раздался глубокий полный голос советника Дилтея в чудесной молитве. Тогда старший брат Адольф фон Нассау поднял протянутую руку над дорогой всем нам главой и сказал: “Ударим по рукам, братья и сестры, и обещаем, что мы всегда будем держаться вместе, как будто бы она ещё жива!” И все руки легли в его руку над прекрасным спящим ликом, и одновременно у всех показались горячие слёзы» 30 30 Там же. Глава «Бабушка». .