Светлана Арро - Русские тайны немецкого Висбадена [litres]

К торжественному вечеру готовились Большой зал Ленинградской филармонии им. Д. Д. Шостаковича с выставкой «Бег времени» в фойе, творческие союзы и Дома – писателей, композиторов, художников, журналистов, учёных, экскурсионные объединения Ленинграда и Царского села, тогда ещё города Пушкина, Дом творчества писателей в Комарово и даже Никольский собор готовился к литии в честь Ахматовой (Как же это выдержал несчастный обкомовский Смольный?! Наверное, не без понимания своего конца).

24 июня, в день рождения Анны Ахматовой, было торжественное открытие Музея во флигеле Шереметевского дворца на Фонтанке. Вход в него тогда и в последующие года был с Литейного проспекта. Нина Ивановна Попова, ранее служившая в музее-квартире Пушкина на Мойке, перебиралась на другую ленинградскую реку. Она не успевала, работы было слишком много, времени не хватало. За пару дней до открытия она была в ужасе от захламленных полов в квартире, превращавшейся в мемориальный музей. В то время мы с ней подружились. Она позвонила в панике от того, что некому вымыть полы. Кликнули телефонный клич – и отозвались мгновенно несколько молодых ребят.

В один из последних юбилейных дней все активные участники были отвезены в святая святых – Лавку писателей, где выстроились вполне прилично моменту в аккуратную очередь, голова к голове, и «вас тут не стояло» отнюдь не звучало. Каждый получил по списку легендарной Марины Ивановны, директора Лавки, в подарок весомую пачку замечательных книг, включая двухтомник Ахматовой и однотомник Николая Гумилева из Большой серии Библиотеки Поэта. Потом прямо от Лавки писателей на Невском проспекте последовала автобусная экскурсия по литературным местам Петербурга-Ленинграда. На следующий день гостей возили в Петродворец, а вечером была встреча в кинотеатре «Титан» с постановочной группой документального фильма «Личное дело А. А. Ахматовой» и, конечно, его показ.

Самое главное событие происходило три дня: это была Международная научная конференция «Анна Ахматова. Труды и дни». Однако в бумажной Программе, которую я держу в руках, она все-таки называется Всесоюзной конференцией. Кто-то, кто заверял и проверял текст, испугался такого размаха. А ведь мы, оргкомитет, писали письма-приглашения нашим филологам, ещё прежде шмыгнувшим в закрытый для нас мир, нашедшим лазейку для отъезда. Несколько интереснейших докладов читали эти недавние «невозвращенцы» с мировыми именами. Каждый день конференции проходил в различных превосходных залах. 26 июня – Малый зал филармонии имени М. Глинки, у Дворцовой площади. Вечером там же – Музыкальный концерт. 27 июня – Дом писателя им. Маяковского, на ул. Воинова, 18. В том прекрасном и ужасном Доме, которого больше нет. Из-за склок неизвесных мне личностей, претендующих на этот шереметевский особнячок, он сгорел в результате поджога. Может быть, его поджёг отвергнутый графоман? Или их была целая банда? А писатели тушили, спасали библиотеку. Для всех, кто связал свою жизнь с этим Домом, это личная трагедия.

Заключительный день конференции проходил в Пушкинском Доме – в Институте Русской литературы АН СССР на набережной Макарова. Да, всё ещё так называлось, громко и помпезно. Не выдерживая этой помпы, я её всё же смягчаю в некоторых местах, хотя и оставляю для тех, кто вспомнит с понятной ухмылкой.

А я была всего этого невероятного дела Ответственный секретарь и референт. Никогда, ни прежде, ни после не бывала никаким секретарём, никаким начальником. Не желала. Уклонялась.

Готовя конференцию, я знакомилась с удивительными людьми. Страшно жаль, что эти знакомства и дружбы оказались короткими, в чём была моя вина, точнее, мои семейные обстоятельства. Такие витки в это бурное время выделывала с людьми жизнь. Я беспокоилась о детях, особенно о дочери, которая в свои 18 лет, с несерьёзным мужем, как мне казалось, была уже где-то за границей, под Веной, в ожидании дальнейших переездов.

Творческие и научные знакомства на столетии Ахматовой создавали и расширяли литературную среду, без которой литератор не растет. Я была счастлива, это было дело моей жизни. Легко получила два, нет, три договора разных издательств на книги, две из них ахматовские. Получила приглашение на участие в Международной конференции в Италии. Именно это приглашение меня просто сразило: ведь я смогу выступить в Италии, а потом встретиться с дочкой, найти её! И это случилось. Получилось! Только на этом авантюрном вираже я не только блеснула, но и проиграла. Пропала. Исчезла. Расскажу об этом сногсшибательном событии во времена междуцарствия, когда я совершила обман, обдуманный и необходимый. Материнский. Не признающий отступлений.

Итальянская конференция была посвящена Оптиной пустыни, знаменитой русской обители, известной особой ролью в духовном развитии России. Этот маленький небогатый мужской монастырь стал знаменит своими иноками и старцами, мудрость которых с начала XIX века притягивала к себе тысячи страждущих искателей истины.

Я родилась в советской интеллигентной атеистической семье. Все три определения этого утверждения противоречат друг другу. Такова была внутренняя драматичность семей, построенных на замалчивании политических, духовных, нравственных проблем. Я очнулась от моральной слепоты в десятом классе, в год смерти Сталина, увидев впервые, что мои близкие, особенно мама и бабушка совсем иначе, чем другие окружающие, реагируют на это событие. Пришла из школы зарёванная, вся школа рыдала на собрании в актовом зале. Моя бабушка, окончившая когда-то епархиально-церковное училище в Саратове, переставшая с горя верить в Бога в 1920 году, когда умер от сыпняка её старший сын актёр, которого ждал МХАТ, в марте 53-го года сказала: – Не реви попусту. Эта икона фальшивая. Умер притворщик и тиран, а не святой». Вечером того же дня я была поражена мамиными словами: «Умер великий человек. Не тот, о ком ты плакала. Композитор Прокофьев». За этими первыми откровениями последовали серьёзные раздумья. А через три года, в 1956 году, многое прояснилось после доклада Хрущёва «О культе личности и его последствиях». Не вредно бы и сейчас, через столько лет, перечитать людям, не знающим прошлого, этот доклад хотя бы в википедии, где он отредактирован в последний раз совсем недавно – 4 февраля 2019 года.

За год до этого события, изрядно перетряхнувшего страну, даже разделившего её на две спорящие половины, в ленинградской больнице Эрисмана умирала моя бабушка, а я стояла у спинки её койки. И я увидела её последний миг. С любовью глядя на меня, она подняла руку ко лбу со сложенными пальцами, чтобы перекреститься, и рука медленно упала. Последние силы её оставили. Это мгновение я вижу до сих пор, когда я уже старше моей дорогой бабушки. После её ухода я окрестилась, стала православной верующей.