Эвелин Эйер - Одиссея генов. Захватывающая история человечества, извлеченная из ДНК

Итак, генетические данные позволяют узнать о размерах человеческих популяций, об уровнях и способах обменов между ними. Но это далеко не все: подобные исследования интересны не только тем, что знакомят нас с племенами пигмеев, но и тем, что помогают понять, как жили в эпоху палеолита племена охотников-собирателей на всей планете.

Из этого вовсе не следует, что пигмеи — реликтовые племена, которые с тех пор так и не эволюционировали. Как и у всех народов, у них продолжалась генетическая и культурная эволюция. Впрочем, больше всего их прославили музыковеды. Оказалось, что у пигмеев очень сложные техника пения и музыкальный репертуар. Например, они прекрасно владеют контрапунктом, некогда доведенным до совершенства Иоганном-Себастьяном Бахом и считавшимся величайшим достижением европейской музыки.

Первые музыковедческие исследования, посвященные пигмеям, появились в 1970-х годах, когда некоторые еще считали, что у человеческих сообществ есть стадии эволюции и они переходят от менее развитых к все более совершенным. Первые стадии — это племена охотников-собирателей, а последние… разумеется, цивилизации, которые создали государства! Где-то на промежуточной стадии помещались земледельцы и скотоводы, объединявшиеся в племена под властью вождя. Но на примере пигмеев мы видим, что общество может быть отсталым в одной области (например, в технологиях), но весьма продвинутым в других — в данном случае в музыке. Иначе говоря, не существует общества, более развитого, чем другие: есть общества, идущие разными путями.

В наши дни на планете осталось мало популяций охотников-собирателей. Помимо австралийских аборигенов и пигмеев из Центральной Африки, можно назвать еще койсанов, живущих в Южной Африке и говорящих преимущественно на щелкающих языках , инуитов Гренландии и Арктики и азиатских негритосов. Как правило, эти популяции живут на территориях, оставленных животноводами и земледельцами; этих людей, можно сказать, оттеснили на задворки планеты, и они проявляют удивительную способность нашего вида приспосабливаться к самым разным условиям.

Чтобы жить в той или иной среде, человеческие популяции не только развивали технологии, но и приспосабливались биологически. Как свидетельствует анализ влияния отбора в геноме австралийских аборигенов, эволюция выбирала гены, связанные с уровнем мочевой кислоты в сыворотке крови, что, возможно, служит признаком адаптации к обезвоживанию, а также гены, связанные с щитовидной железой, — следствие адаптации к холоду пустыни. Анализ генома койсанов, охотников-собирателей с юго-запада Африки, выявил адаптации генов, связанных с телосложением, развитием скелета и обменом веществ.

Малый рост пигмеев из Центральной Африки — следствие адаптации к жизни во влажном тропическом лесу, хотя пока известны не все участвующие в этом гены. Если немногие гены, связанные с малым ростом, уже выявлены, то куда б о льшую их часть еще предстоит открыть. Помимо специфических региональных адаптаций, у популяций охотников-собирателей присутствуют все генетические модификации, связанные с иммунной системой: каждой человеческой популяции пришлось адаптироваться к определенному набору патогенов, свойственных тем или иным условиям. Кстати, с иммунной системой связана и значительная часть немногих сохранившихся в нашем геноме неандертальских генов.

Возраст самых древних из найденных в Европе ископаемых останков человека современного типа — 40 тысяч лет. В Италии были найдены зубы, которые сначала приписывали неандертальцам, а затем Homo sapiens ; их откопали в пещере Кавалло. В Румынии, на стоянке в Пештера-ку-Оасе («пещера с костями»), обнаружили кости, которые датируются приблизительно 40–35 тысячелетиями до н. э. Во Франции самые древние человеческие останки были найдены на пещерной стоянке Кро-Маньон (cros на окситанском языке означает «полый») в Дордони. Им от 28 до 30 тысяч лет.

Как и все люди на планете в ту эпоху, эти первые европейцы были охотниками-собирателями. И, как и в Африке более 70 тысяч лет назад, первые европейцы развивали символическую культуру, создавали удивительные наскальные изображения и мастерили искусно обработанные предметы. Одно из лучших произведений доисторического искусства — знаменитая Венера Леспюгская с ее роскошными, красиво очерченными формами; ей 23 тысячи лет, но выглядит она на удивление современно. Меня всегда изумляло, что произведения искусства, созданные людьми в таком далеком прошлом, продолжают впечатлять и сегодня. Как будто наши эстетические предпочтения со временем не изменились.

Как выглядели эти люди? И сколько их было? В последние годы тщательное изучение доисторических стоянок сопровождается многочисленными исследованиями древней ДНК. Европа с ее мягким климатом — один из тех регионов, которые дают палеогенетикам наилучшую возможность исследовать древнюю ДНК (в жарком климате она разрушается). И хотя эти исследования нисколько не переписали историю колонизации Европы, уже хорошо известную ученым, которые занимаются доисторическим периодом, они дали ценнейшие сведения о первых европейцах, в частности о том, что жили они в степях небольшими общинами.

Сегодня мы располагаем достаточным количеством ДНК, чтобы оценить масштабы генетических различий между популяциями. И результаты изумляют: в этом отношении популяции запада и востока Европы сильно различаются между собой. Это довольно неожиданно, поскольку в масштабах этой части света прослеживается определенная культурная однородность. Например, 30 тысяч лет назад по всей Европе распространились антропоморфные фигурки. О ком вам напоминает этот парадокс — культурная близость и генетическая пропасть? Конечно, о пигмеях, также разделившихся на две группы с одинаковыми методами охоты, но различным геномом!

Этот феномен получил количественную оценку: генетические различия между популяциями первых европейцев, конечно, были гораздо значительнее тех, что существуют между большей частью современных популяций в пределах одной географической зоны, но сопоставимы с теми различиями, которые отмечаются между популяциями охотников-собирателей. Какой вывод из этого следует? Что социальная организация первых европейцев сопоставима с той, которую мы видим у современных охотников-собирателей: они жили маленькими группами (по несколько десятков человек) и смешивались посредством браков с общей популяцией, состоявшей из нескольких сотен мужчин и женщин. Это не означало ограниченной мобильности, например, в плане охоты.