Николай Свечин - Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей

Халюзин, как и все вообще низовые крестьяне, мужик крепкий, здоровый; он, несмотря на свои пятьдесят семь лет, и теперь ещё легко носит на своей широкой спине четверть ржи [174] 6,52 пуда, 104,32 кг. или девятерик муки [175] 9,52 пуда, 153,52 кг. .

Смолода Халюзин занимался крестьянством, кое- что зарабатывал на стороне, жил порядочно и даже скопил около тысячи рублей. На эти деньги он принялся покупать лес и каждую весну строил суда, называемый ослонками. Суда эти Халюзин нагружал кладью в Нижнем Новгороде и сплавлял в Астрахань, где и перепродавал их армянам. Так прошло десять лет и в течение этого времени Халюзин продал с барышом десять судов.

В восьмидесятом году Халюзин поплыл в одиннадцатый раз в Астрахань. Но тут случилось какое-то несчастье; вероятно, он или не доставил кладь в срок, пли подмочил или как-нибудь иначе попортил её, только грузовладелец арестовал и отнял у него ослонку. Халюзин начал судиться с купцом и судится теперь уже десятый год. Дело его без всякого результата странствует по разным судам.

С восемьдесят первого года Халюзин шестой раз приходит в Петербург хлопотать по своему делу. Он подавал несколько прошений и в Сенат, и министру юстиции и на Высочайшее имя. Вероятно, ему всюду отказывают и только страсть к сутяжничеству, упрямство и те подаяния, который он собирает здесь, тянут его в Петербург.

Халюзин может быть и не стал бы так скитаться и сутяжничать, если бы был человеком семейным. Но так как его семейство состоит только из одной жены, то он забросил своё хозяйство, отдал землю для обработки соседу, а сам скитается и побирается на все лады. Подавая прошения о своём деле, он вместе с тем упоминает в них о бедности и просит вспомоществования или на ведение дела, или на прокормление, или на дорогу. И такие вспомоществования ему выдавали несколько раз десятками рублей, а иногда отправляли его на казённый счёт на родину. Кроме того, он обращается с просьбами на бедность ко всем известным благотворителям, а на улице не пропустит почти ни одного человека, чтобы не «подстрелить».

Халюзин, являясь в Петербург, никогда не прописывает своего паспорта, потому что считает себя временным жителем, и ему жаль платит больничные и за прописку.

Хотя Халюзин и не обладает умом, но довольно хитёр, пронырлив и весь пропитан ханжеством. При всём этом он вполне русская широкая натура и любит разгуляться. Получит иногда какие-нибудь рубли, является на квартиру и кричит:

— Пётр Степаныч! Ваше степенство! Я сегодня, слава Богу! Хочешь ли тебя угощу? Пойдём в трактир чайком напою, по пирожку закажу. И Алексеевна-матушка, — обращается он к хозяйке, — и ты пойдем, и тебя угощу. А вот старикам-то, старикам-то надо винца поднести. Эй, вы, дураки! Подходите сюда, выпейте водочки. Вот Халюзин каков! Халюзин добрый!

И он поочерёдно начинает звать жильцов в каморку и потчевать водкой, а затем забирает всё хозяйское семейство и отправляется в трактир.

Халюзин готов угощать водкой встречного и поперечного, но вместе с тем он трясётся над каждою копейкой, когда её надо тратить на что-нибудь другое, а набранный им хлеб, булки, селёдки, яблоки и прочее, он перемнёт, перетрёт в мешке, или в карманах, но никогда не поделится с другими.

Проживая здесь в течение пяти-шести месяцев, Халюзин никогда не раздевается и спит постоянно в своей «хорнайке» (поддёвке) и в сапогах, а шапку, кушак, рукавицы и торбу не выпускает из рук и когда ложится, то прячет по карманам.

Степаныч раза три укрывал его, так же, как и Пробку, от полиции, но в последний обход его не удалось спрятать, и он в ретирадном отделении был захвачен и опять исчез.

Так же, как и Халюзин, в нашей квартире ночует всегда под нарами Цымбульский со своей любовницей.

Цымбульский, хотя и старый знакомый Степаныча, но в настоящее время он не постоянный жилец у него, так как не им еет права проживать в столице. Большей частью он ходит ночевать в ночлежный приют в седьмую роту Измайловского полка. Но так как там мужчины разделены от женщин, то он довольно часто, с позволения Степаныча, остаётся у нас: Днём Цымбульский постоянно пребывает в нашей квартире: тут он и обедает, и отдыхает.

Цымбульский происходит из польской шляхты. Отец его был управляющим у какого-то богача-пана и, во время своего управления, нажил несколько тысчонок капитала. На эти деньги он приобрёл в Гродненской губернии маленькое поместье, которое и оставил двум своим сыновьям.

По смерти отца Цымбульский повёл разгульную жизнь и скоро прожил доставшиеся ему по наследству деньжонки, а потом, недолго думая, продал и свою часть имения за две тысячи рублей.

Скоро и эти две тысячи были прожиты, и через год Цымбульский принуждён был скитаться голодным. А тут ещё приспела очередь на службу и Цымбульского сдали в солдаты.

Но недолго пробыл он и на службе. Находясь однажды на работе на железной дороге, он упал с платформы под поезд и ему оторвало руку. По излечении, Цимбульский оказался уже неспособным служить и получил отставку.

Выйдя в отставку, Цымбульский приехал в Петербург и начал хлопотать о вознаграждении за увечье. Он нашёл себе здесь адвоката, который от имени его подал иск к правлению железной дороги в размере тысячи рублей. Почему-то адвокат его опоздал в суд, и дело оказалось проигранным. Тогда доверенный правления пригласил Цымбульского к себе и предложил ему помириться на сто рублей.

Давно уже не имея у себя таких денег и видя, что его дело проиграно в суде, Цымбульский охотно принял предложение, взял эти деньги и дал подписку не предъявлять более никаких требований к правлению изувечившей его дороги. Ненадолго хватило Цымбульскому ста рублей. Три дня квартира Степаныча была пьяна на его деньги, а на четвёртый ему самому уже не на что было опохмелиться.

Как человек увечный, Цымбульский не мог снискивать себе пропитание и потому подавал прошения почти во все благотворительные учреждения и получал много вспомоществований. Кроме того, Цымбульский со свойственной ему польской пронырливостью, выхлопотал себе от комитета о раненых пенсион первого оклада, из Санкт-Петербургской Городской Управы ежемесячное трёхрублёвое пособие и в настоящее время получает всего сто сорок пять рублей в год. Но этих денег Цымбульскому не хватает, потому что, кроме пьянства, въевшегося, как говорится, ему в кровь и в плоть, он не может обойтись без любовницы, которая живёт на его полном иждивении и также любит выпить. Вследствие этого, Цымбульский ежедневно «стреляет» по лавочкам. Он достаёт много денег, но много и проживает.

Цымбульский так привык «стрелять» и так много достаёт, что частенько говаривал: