Николай Свечин - Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей

С уничтожением на Сенной хлебных и обжорных ларей, уничтожились и барышники, и Степаныч занялся исключительно отдачей в наймы углов.

Хотя квартира его и сыра и грязна, но она всё-таки считается одной из лучших в этом доме и постоянно полна жильцами. В ней, как я уже упоминал, почти всегда находится до сорока человек жильцов. За квартиру с них Степаныч берёт недорого, по рублю двадцати копеек в месяц с человека, а когда случаются приходящие ночлежники, то по пяти копеек за ночь.

Конечно, одними сборами за квартиру Степанычу было бы невыгодно жить с его семейством; но он, по примеру прочих квартирохозяев, производит у себя распивочную торговлю водкой, которой у него выходит от двадцати до двадцати пяти вёдер [171] См. сноску 125 в месяц и ссужает нуждающихся деньжонками под залог разных вещей за проценты, далеко превосходящие те, какие прежде брали жиды в покупках и продажах.

Степаныч горько жалуется на существующие в настоящее время порядки, и хотя его жалобы несправедливы, но имеют свои причины. Прежде дела его действительно шли лучше: кроме торговли водкой и ссуды под залог, он покупал и тёмненький товарец и держал иногда у себя беспаспортных, от которых ему всегда была хорошая выгода. А теперь Степаныч, как человек осторожный, не принимает уже ничего подозрительного и оставляет ночевать у себя без прописки только известных ему людей. Он не столько боится мировых судей, сколько полиции, которая очень многих хозяев этого дома лишала столицы. Между прочими сенновскими привычками у него осталась привычка беспрестанно браниться площадными словами, несмотря на присутствие жены и детей, и надсмехаться над другими, особенно над пропившимися у него же жильцами.

Но к чести его нужно сказать, что он во многом лучше других хозяев этого дома. Он не затаивает, не захватывает вверенного ему на хранение или под залог, не спаивает и не обирает сам своих жильцов хотя и не помешает другим это сделать, притом, он пропившихся у него жильцов снабжает кое-какой одёжей на работу и даёт по пятаку на обед и на ужин.

Степаныч считается богачом; утверждают, что у него хороший капитал — не один десяток тысяч рублей, но он крепок и никто не знает в точности его средств. Все видят только, что Степаныч никогда не нуждается, за квартиру платит исправно, никому ничего не должен; его четыре больших сундука в квартире и отгороженная им большая кладовая на чердаке битком набиты разной покупной и закладной одёжею, а в долгах за одними жильцами, исключая посторонних, у него постоянно ходит до трёхсот рублей. В квартире нет ни одного жильца, который не был бы должен Степанычу, а некоторым он доверяет иногда красненькую и две. Но, конечно, такое доверие он делает только тем, у кого есть заработок или кто получает пенсию. Под пенсионные книжки он доверяет не только своим жильцам, но и посторонним. Зато, когда бывают получки, он сам провожает своих должников за пенсией в казначейство, опасаясь, чтобы они дорогой не загуляли, и там, из рук в руки, получает свои долги. Случается нередко, что получающему от пенсии не остаётся ни копейки, тогда Степаныч даёт ему рубль или два вперёд, как он выражается, поздравить Царя.

Степаныч свыкся с живущим у него народом, знает, когда и как с кем нужно обойтись, как удержать каждого в своих руках, и сразу видит, кому до каких пределов можно поверить.

Теперь Степаныч постарел, не так уж предприимчив, но страсть к стяжанию и скупость его всё более и более усиливаются. У Степаныча не пропадает даром ни косточка, ни тряпочка, не сгорит ни один лишний прутик, ни одна капля керосина. За провизией на Сенную он ходит постоянно сам, и денной расход его, как он говорит, никогда не превышает полтинника в день на всё семейство. Детей своих он балует, частенько даёт по копейке на гостинцы, но, вместе с тем, водит их в отрепьях, и, если потребуется купить что-нибудь из одёжи или обуви, или книгу для ученья, он день ото дня откладывает эту покупку. Не охотник также покупать себе или жене что-либо новенькое, и старается обойтись какими-нибудь переделками или употребить в дело закладные вещи; посуда же и прочие хозяйственные предметы постоянно им приобретаются случайно. Когда же он собирается что-нибудь купить, то обойдёт весь рынок, выторговывая каждую копейку и упрашивая торговцев уступить небогатому человеку. Страсть к стяжанию у Степаныча доходит до того, что он при своём капитале не постеснится поводить за полтинник нищего, прикидывающегося слепым.

Несмотря на его шестьдесят четыре года, Степаныч ещё довольно силён и бодр: он не поддастся иному молодому; но в настоящее время, как я уже упоминал, он редко прибегает к силе, и если ему необходимо иногда угомонить не в меру расходившегося жильца, он поручает это живущему у него племяннику, о котором я буду говорить позже.

Из жильцов своих Степаныч более всех расположен к старикам-пенсионерам, к нищим и к простым мужичкам, но недолюбливает мастеровых и особенно наборщиков.

— Ох, уж эти мне бескишечные голопузы, — говорит он. — Они спотворились очень водку пить, да любят, чтобы им кто-нибудь приспел, а я-то сам себе приспевал, а не для них.

И действительно, если бы он побольше доверял своим жильцам-наборщикам, то они бы постоянно пили и никогда не пошли бы на работу. Но об отношениях его к жильцам ещё придётся говорить, а теперь скажу несколько слов о хозяйке.

Жене Степаныча теперь уже за пятьдесят лет, но, несмотря на её года, она ещё довольно крепка и не считает себя старухой. Она охотница посмеяться, повозиться и поспорить, и неравнодушна к молодым жильцам: при всём том она экономная и старательная хозяйка. Хотя она не обладает теми качествами, какие имеет Степаныч, и скорее простовата, чем хитра и рассудительна, но зато до беспокойности завистлива и жадна. Подобно своему мужу, она любит чужие угощения и не постыдится идти в трактир или портерную с любым нищим. Любимые её жильцы — наборщики, потому что они более других умеют ей угодить, величая и нахваливая её, и чаще других делают угощения. Степаныч ей не очень доверяет и нередко с ней ссорится, если она начинает распоряжаться или ссужает в долг без его разрешения, наперекор ему делает по-своему.

Относительно воспитания детей она имеет самые узкие, или, вернее, дикие понятия. Она очень мало обращает внимания на их нравственность и ей все равно, что из них выйдет, лишь бы они умели, подобно родителям, доставать и беречь деньги, Учение грамоте она находит пригодным только для того, чтобы уметь считать деньги и читать молитвы и псалтырь: а затем все книги и прочие учебные предметы. по её понятию, составляют только одно баловство и лишний перевод денег.