Николай Свечин - Непарадный Петербург в очерках дореволюционных писателей

В последнее время она уже не ходила торговать в разноску, а раскладывала свой товар в Стеклянном коридоре около прохода в свою квартиру на скамейках, и платила за это в домовую контору три рубля в месяц. Тут у неё были и селёдки, и табак, и спички, и подсолнухи, и разные сласти, и прочие снадобья. Квартирный хозяин, у которого Саша занимала угол, видя, что она хорошо торгует, стал налегать на неё — набавлять на квартиру. Да, к тому же сразу вышло так, что она в скором времени потеряла одного за другим своих любовников (один из них умер в больнице, а куда делся другой — не знаю).

И вот с горя Саша опять запьянствовала. Рассорившись со своим квартирным хозяином, она перебралась в наш коридор и пошла кружить во всю. Перебравшись на другую квартиру, Саша — опять же с горя — завела себе нового любовника, молодого, двадцатитрехлетнего тряпичника, накупила ему одёжи, поила его водкой, платила за квартиру и даже давала деньги на прогул. И так старушка врезалась в своего нового возлюбленного, что почти совсем не пускала его и за тряпками, а если он бывало уйдёт на другую квартиру играть в карты, то она всю ночь сидит около него.

Кроме своего молодого любовника, Саша поила всю квартиру, а хозяевам накупила дорогих подарков и потому, менее чем в месяц, вытаскала от селёдочника все свои билеты, которые перешли к квартирному хозяину. Но этого ещё было мало. Квартирная хозяйка подговорила дать ей доверенность и получила остальные её деньги из сберегательной кассы. Как и куда расходовалась эти деньги — одному Богу известно, но только ещё чрез три недели Саша уже бегала по другим квартирам закладывать своп тряпки на выпивку.

На шестьсот рублей Саша пьянствовала полтора месяца. не выходя почти никуда из своего коридора. но свалившись однажды с лестницы, была отвезена в больницу и на четвёртый или пятый день окончила земное существование.

Впрочем, Саша не составляет исключения: здесь почти и все старушки, и квартирные хозяйки, и торговки, и тряпичницы, и нищенки — непременно живут с любовниками, которые за их любовь, чуть не ежедневно, их же и колотят.

В заключение нужно сказать о нашем коридоре.

Зимой все коридоры в нашем доме большей частью спокойны и необитаемы, но летом — совсем другое дело.

В нашем коридоре, в стороне к чердаку, имеется небольшое полутёмное пространство, которое летом каждую ночь бывает наполнено ночлежниками. Преимущественно тут ютятся спиридоны-повороты и те беспаспортные, которых квартирные хозяева, опасаясь обходов, не пускают ночевать в квартиры.

По зимам эти личности хотя и пребывают днём в нашем доме, но на ночь расходятся в ночлежные приюты или на постоялые дворы; летом же, наоборот, они стараются избегать этих мест, потому что там, хотя и не часто, но всё-таки бывают обходы. Летом они ночуют или за городом, или в каких-либо сараях и прочих укромных местах. Но высланные из Вяземского дома, возвращаясь обратно в столицу, не покидают этого дома потому, что тут они находятся в своём обществе, с которым сжились.

Здесь есть мастера типографского и литографского дела, есть и другие мастеровые, есть и стрелки. Между этими ночлежниками можно встретить некоторых и из вышеописанных мною личностей, например, Собакина, Цымбульского со своими дружницами, Павлова и других, которые считают ночлег тут гораздо привольнее, чем в квартире.

Вместе с этими жильцами тут ночует также несколько беспаспортных и бесприютных женщин, которые за стакан водки и кусок хлеба готовы ночевать где угодно.

Коридор и описанный закоулок особенно оживлён бывает, также, как и квартиры на праздниках. Тут устраиваются попойки, картёжная игра, совершаются всевозможные оргии и такие бесчинства, что описывать их не согласится даже отъявленный циник.

Нередко случается, что в этот закоулок попадают и пришлые люди со стороны, под пьяную руку завлечённые вяземскими сиренами. Эти люди, попавшие в наш вертеп, никогда из него не выходят целыми. Если они сами не отдадут на пропой всего, что находится при них и на них, то, наверное, будут обобраны. Случалось, что иные являлись прилично одетыми и с деньгами, а на утро просыпались чуть не голыми.

Днём коридорные жильцы расходятся, но немногие из них выходят за ворота Вяземского дома, потому что большинство из них такие голяки, что и за ворота нельзя показаться.

Эти последние тут же на дворе трутся около пьяных и игроков-орляночников, сшибая себе на хлеб и водку.

Наш квартирный хозяин, хотя и имеет право уничтожить этот притон, но не находит это нужным, потому что коридорные жильцы нисколько не реже квартирантов заглядывают к нему в каморку и поддерживают его торговлю. Кроме того, Степаныч и побаивается коридорных обитателей. «Ведь это отчаянные, — говорит он, — им что, они и ножом пырнут».

И в самом деле, с этим народом нужно ладить и ладить. Степаныч только раза три в ночь выходит осматривать замки и дверь у чердака, опасаясь, чтобы не разломали его кладовую.

Прочие флигеля, квартиры и жильцы в них такие же точно, как и описанные мной.

Но всего, что творится в наше доме, не расскажешь, всей грязи его не исчерпаешь. Прежде этим домом интересовались: его посещали и литераторы, и санитарная комиссия, и сам градоначальник, но теперь, когда в этом доме, поселился участок, об нём точно забыли, или считают его уже отверженным. Хотя в нём и бывают обходы, только эти обходы не замечают главного зла. А между тем, дом этот не трудно было бы очистить: следует только уничтожить в нём торговлю водкой, уничтожить его сто кабаков, тогда сами собой разбредутся все эти отребья и паразиты рода человеческого, и дом сам собою и очистится и преобразуется.

В Петербурге так много каменных домов и, однако, в столице есть люди, которым некуда голову приклонить, которые утром не знают, где они будут ночевать…Досадно в самом деле: и зверь имеет логовище, и птица — гнездо, а человек, выброшенный в большом городе на улицу, не имеет своего пристанища. Днём ещё можно провести время — на улицах, площадях, рынках и проч., но куда деваться ночью? Где укрыться от холода зимой? Спасибо добрым людям, которые устроили для бесприютных скитальцев ночлежные дома.

Как известно, бедняк, не имеющий своего собственного «угла» и ночующий в ночлежном доме, называется в Петербурге ночлежником. В столице пять ночлежных домов, из них первый ночлежный дом основан в 1883 г. на 70 человек (60 мужчин и 10 женщин) [180] Находился на Никольской площади. , второй [181] Находился по адресу Демидов (ныне Гривцова) переулок, 18. — в 1883 г. на 180 человек, (165 мужчин и 15 женщин), третий [182] Находился по адресу наб.р. Фонтанки 113/13. — 1884 г. на 200 человек (без женского отделения), четвёртый [183] Находился по адресу Малая Болотная (ныне Красного текстильщика),13. — 1886 г. на 300 человек и, наконец, пятый ночлежный приют [184] В одном из хлебных амбаров на Калашниковской (ныне Синопской) набережной основан в самое последнее время, в 1894 г. на 140 человек. Все эти дома устроены обществом ночлежных домов. Кроме того, есть ещё два-три ночлежных дома, которые содержатся частными предпринимателями, с целью наживы. По вечерам, на окраине города, вы нередко встретите знакомую фигуру ночлежника.