Николай Иваницкий - Земля Тиан

Дорогов пожал плечами и протянул ему свой сломанный кольт.

Г-н Лю повертел его в руках и небрежно, через плечо бросил за борт.

— И вы, — он обернулся к Тенишевскому.

— Черт вас возьми! — вскричал Валериан Платонович, вскакивая на ноги. — Я не отдам вам мой револьвер! Запугать меня вам не удастся!

— Постой, Валериан, — остановил его Дорогов, — отдай револьвер. Он все равно нам ни к чему. У нас нет ни одного патрона. До цели теперь близко, бессмысленно злить его. Пусть уж везет дальше. Не забудь, что девушки остаются в его власти и на них он станет вымещать свою злобу. Послушай меня, Валериан, я рассуждаю здраво и спокойно, а ты взволнован. Важнее доехать до Гуй Чжоу и избавить девушек от неприятностей, чем сохранить револьвер из которого нельзя стрелять.

Тенишевский не уступал.

— Я хочу сохранить не револьвер, а мое лицо [46] Сохранение «лица», т. е. своего личного достоинства, считается у китайцев чрезвычайно важным. Человек, «потерявший лицо», этим самым теряет и право на уважение и доверие. В коммерческих делах это влечет за собою полную потерю кредита. В общественном смысле «потеря лица» вызывает всеобщее пренебрежение. . Потом он сядет нам на шею, перестанет считаться с нами.

— Нет, — успокоил его Дорогов, — он приводит очень серьезные аргументы, а не своевольничает. Твоим упрямством ты скорее «потеряешь лицо», чем отдав револьвер, который утаить все равно уже нельзя. На шею нам он не сядет, сам не захочет. Не так это просто.

Тенишевский подумал.

— О'кей, — сказал он, — действительно, мы почти уже доехали. Заваривать историю не стоит.

Он обернулся к Вану.

— Переведите, что я соглашаюсь с его доводами и не хочу делать ему хлопот с полицией. — И Валериан Платонович, размахнувшись, отбросил свой парабеллум почти на середину протоки.

— Благодарю вас, — сказал Лю учтиво, — стоимость вашего оружия я возмещу вам в Гуй Яне. Теперь еще несколько слов: мне хотелось бы, чтобы вы не заблуждались в этом вопросе. Когда вы хладнокровно обдумаете все, что слышали, вы убедитесь, что иначе поступить я не мог, не подвергая всю экспедицию огромному риску. Иметь при себе оружие строго запрещено властями. Я сам не вооружен. Что касается г-на Вана, — добавил он небрежно, — он ни в чем не виноват. Я поручил ему взять револьверы, как только узнал, что они у вас есть, но он или побоялся сделать это открыто, или неверно понял меня и попытался похитить и испортить ваше оружие. Этого я, конечно, не одобряю. Излишнее усердие не приносит пользы. Уважаемый г-н Ван, переведите и успокойтесь.

— Ну что? Что он говорит? — обступили их девушки внизу.

— Лю говорит, что бояться нечего, — сказал Дорогов, — и что в обиду он нас не даст. Ван трясется и боится нас, кажется, еще больше, чем пиратов.

— Он мне нравится, этот Лю, — вставила Тася. — Видно, что не трус.

— Влюбись, — едко заметила Маруся.

Тася засмеялась.

— А почему нет? Только уж очень тощий.

В то время, пока происходили все эти разговоры, катер, увлекаемый течением, достиг оконечности острова и там, мирно и неторопливо, сел кормой на мель. Тут он и остался, удивленно накренившись набок и не подавая никаких признаков жизни. Пар перестал валить из него во все стороны.

Терентий, закопченный, замасленный и потный, как нечистый дух из ада, поднялся на палубу. Девушки встретили его взрывом хохота. Дорогов тоже улыбнулся.

— Пойдем вниз, Валериан, — сказал он, — надо посмотреть, что там такое.

Тенишевский направился к трапу. У самой лесенки Маруся удержала Павла Александровича за руку.

— Потом приходите на нос, — шепнула она. — Мне надо с вами поговорить… По секрету.

Дорогов удивился.

— О чем, Маруся?

— Приходите… — волнуясь, повторила она. — По секрету… Очень важно…

— Павел! — позвал снизу Тенишевский. — Да тут столпотворение.

— Хорошо, Маруся, я приду, — шепотом сказал Дорогов.

Внизу было на что посмотреть. Эксперимент, проделанный над машиной, оказался гибельным для нее. Коленчатый вал сорвался с ветхих подшипников и треснул пополам. Машинист, совершенно растерявшийся, принялся сначала с помощью Терентия выгребать из топки жар и заливать его водой. Потом он выпустил пар отовсюду, откуда только мог и в заключение, не окончив ни одного из этих дел, уселся и, созерцая печальную картину разрушения, меланхолически слушал, как командир осыпал его в трубку потоком ругательств.

— Ни о какой починке своими средствами думать не приходится, — решил Дорогов. — Эта рухлядь просто рассыпалась на части. Будем ночевать на мели, а завтра пусть Лю нанимает бурлаков. Деревня тут недалеко, за островом.

— Да, картинка веселая, — согласился Тенишевский, — как будто снаряд сюда попал. Но вот что, Павел: здесь нас с тобой никто не слышит, давай поговорим. Лю, по моему, сам пират. Все, что он плел про судью — вздор.

— Пираты его, видимо, знают и боятся, — заметил Дорогов.

Тенишевский помолчал.

— Тогда зачем же они вообще на нас напали? Дорого бы я дал, чтобы узнать, что он им кричал. Выглядел он в ту минуту эффектно, хоть картину пиши.

— А знаешь, что мне пришло в голову? — сказал вдруг Дорогов. — Может быть, Лю сказал нам правду. Что знаем мы с тобою о нравах этих мест? Вот эти крестьяне решились на грабеж и вдруг натыкаются на человека, который под дулом их винтовки нисколько не испугался, а на них же накричал, да еще пригрозил, что от наказания они все равно не уйдут. Вся отвага их и пошла насмарку. Китайцы ведь. У них совершенно особенная психология.

— Лю человек решительный и храбрый, — согласился Тенишевский. — То, что ты говоришь, пожалуй, и в его стиле. Черт их разберет, действительно. Но только я предпочитаю его россказням не верить и займусь тем, что выведу его на свежую воду. С господина Вана начну. Этот прохвост у меня потанцует.

— Только, пожалуйста, не наскакивай ни на кого, — посоветовал Дорогов, — не забывай, что мы-то его бросим, а девушки останутся. На них все твои резкости отразятся.

— Мерзавец! — вскричал Тенишевский. — Ведь выражается как: «легкомысленно играете судьбой ваших спутниц». На психологию, видишь ли, действует. Ирод!

— Вана ты тоже лучше не трогай, — продолжал Дорогов, — для чего тебе? Нам осталось несколько дней пути до Гуй-Чжоу. Проедем их как-нибудь, чтобы только не нарушать мира тут у них и не давать повода Лю выкинуть какой-нибудь номер по дороге. А в Гуй Яне есть европейцы. Там мы девушек оставим и сами займемся своим делом.

— В Гуй Яне? — сказал Тенишевский. — До Гуй Яна еще очень далеко, а нам надо торопиться. Бросить труппу придется гораздо раньше. Мы и так две недели потеряли, пока поднимались по Сиан Киану. Англичане уже там. Теперь их ловить придется в горах.