Кеннет Кларк - Цивилизация

Столь невероятное достижение объясняется особым артистическим темпераментом скульптора. Он не был ни визионером-интровертом, как муассакский мастер, ни перфекционистом, как мастер собора Сент-Этьен в Тулузе. Он типичный экстраверт, любитель рассказывать истории, и его сильная сторона – в умении передать драматизм события. Посмотрите на вереницу прóклятых под ногами Верховного Судии в нижнем регистре (пределле) тимпана, на это визуализированное крещендо отчаяния! Образы осужденных на вечные муки схематически упрощены, сведены до своих сущностных характеристик, и это поразительно сближает их с искусством наших дней. И разве не созвучны современному художественному мышлению ужасные гигантские ладони, охватившие голову грешника, чтобы в следующий миг вышвырнуть его вон, как ненужный хлам? Аналогичные трактовки мы видим и на капителях колонн. Да, в них нет того единого, безупречного ритма, которому подчинены лучшие образцы клюнийского скульптурного декора, зато в них нет и того, что провоцировало яростную критику святого Бернарда. При всем богатстве фантазии и выразительности деталей главенствующую роль играет здесь повествовательность, зримый рассказ о человеческом опыте. Даже в абстрактной, казалось бы, композиции «Сон волхвов», где на первый план выступает роскошное покрывало, укрывающее три лежащие бок о бок фигуры, наше внимание сразу привлекает сочувственный жест ангела, который прикасается пальцем к руке спящего мага. Как все сказители, Гислеберт обожает страшные истории и, рассказывая их, старательно сгущает краски: с каким упоением он изображает тошнотворную сцену самоубийства Иуды! И тот же Гислеберт вырезал фигуру Евы – первую со времен Античности обнаженную, которая не лишена чувственности.

Вероятно, Гислеберт имел за плечами опыт работы в Клюни. Во всяком случае, он точно работал в Везле и, когда взялся за скульптурный декор собора в Отёне, около 1125 года, был уже зрелым мастером со своим сложившимся стилем. Отён – вершина его карьеры (отсюда и бросающаяся в глаза авторская подпись). На момент завершения этой грандиозной работы, скажем, в 1135 году, в европейском искусстве возникло новое явление – аббатство Сен-Дени.

Созданное по королевскому указу бенедиктинское аббатство Сен-Дени и прежде пользовалось известностью, но исключительное значение в истории западной цивилизации оно приобрело благодаря гению одного необыкновенного человека – аббата Сугерия (Сюже). Он стоит в ряду тех первых деятелей Средневековья, к кому приложимы намного более поздние – рискну даже употребить термин «трансатлантические» – оценочные категории. Сугерий не мог похвастаться ни происхождением, ни статью, зато энергии у него было на десятерых. Ее с избытком хватало на все начинания – организационные, строительные, государственные. Пламенный патриот, он в отсутствие короля Людовика VII исполнял обязанности регента. Судя по всему, он первый произнес знаменитые ныне слова: «По нравственному и естественному закону англичанам на роду написано подчиняться французам, а не наоборот». Он не страдал ложной скромностью и любил поговорить о себе. Однажды, рассказывает он, строители принялись уверять его, что балок нужной длины для возводимой им кровли достать невозможно, поскольку в окрестных лесах попросту нет таких высоких деревьев. Тогда он взял плотников и сам отправился в лес (по его словам, местные лесники втихаря ухмылялись, «а если посмели бы, подняли бы нас на смех»), отыскал дюжину деревьев подходящего размера, пометил их, и к вечеру бревна были доставлены на стройку. Понимаете, почему мне в голову пришел термин «трансатлантический»?

С некоторыми из пионеров Нового Света (вспомним, например, Уильяма ван Хорна, построившего Канадскую Тихоокеанскую железную дорогу) Сугерия роднит не только неутомимая энергия и предприимчивость, но и беззаветная любовь к искусству. Один из самых увлекательных средневековых документов – подробное описание всего, что было создано при нем в Сен-Дени: золотого алтаря, украшенных самоцветами крестов… Большой золоченый крест Сугерия высотой двадцать четыре фута (больше семи метров) был густо выложен драгоценными камнями и эмалевыми вставками работы прославленного мастера Годфруа де Клера. Почти все сокровища были утрачены в результате религиозных войн и Французской революции. Некоторое представление о том, как выглядел главный алтарь базилики Сен-Дени, дает картина на дереве Мастера святого Эгидия, написанная около 1500 года, из собрания Национальной галереи в Лондоне. Уцелело несколько священных (богослужебных) сосудов, большинство из полудрагоценных материалов восточного происхождения, как египетская порфировая ваза, ныне хранящаяся в Лувре, которую Сугерий, по его словам, нашел в каком-то чулане и, вдохновившись узором на византийском шелке, велел вставить в оправу в виде головы, крыльев и лап орла.

Сугерий питал к подобным предметам страсть заядлого коллекционера – ценителя эффектной красоты, великолепия и подлинной старины, – одержимого жаждой новых приобретений. Он с удовольствием описывает, как монахи-цистерцианцы, отвергавшие показной блеск, принесли ему множество дорогих камней (гиацинты, сапфиры, рубины, топазы, изумруды), доставшихся им от «неразумного» английского короля Стефана, и как он заплатил за все – с Божьей помощью – 400 фунтов, хотя стоили камни в несколько раз больше. Но на этом историческая параллель с современным коллекционером обрывается: что бы и как бы Сугерий ни делал, он искренне верил в Бога и действовал во славу Божию. Мало того, он был не просто коллекционер – он был творец. В своей деятельности Сугерий опирался на очень важный для западной цивилизации философский фундамент.

Все началось с типичной средневековой неразберихи. Святого Дионисия (Сен-Дени) Парижского, небесного покровителя аббатства, перепутали с Дионисием Ареопагитом, уроженцем Афин, принявшим крещение от апостола Павла. В свою очередь, греческому Дионисию ошибочно приписали авторство богословского трактата «О небесной иерархии». В аббатстве Сен-Дени Сугерий обнаружил латинский перевод этого трактата, давшего теоретическое обоснование его восторженной любви к прекрасному. Он уверился в том, что высшая красота, которая есть Бог, открывается нам только в чувственном восприятии драгоценных, прекрасных вещей: «Слабый разум подымается к истине через познание материального» [22] Строка из стихотворения Сугерия на бронзовых дверях (не сохранившихся) главного портала церкви Сен-Дени. Перевод И. Голенищева-Кутузова. . Для эпохи Средних веков это без преувеличения революционная концепция. Она послужила тем интеллектуальным фоном, на котором в следующем столетии создавались все бессмертные художественные шедевры, да и сегодня на нее во многом опирается наша вера в непреходящую ценность искусства.