Владимир Малик - Чёрный всадник

— Вы хотите уехать?

— Да, за нами прислали гонцов…

— Аллах экбер, а я подумал, что это какие-то разбойники.

— Нет оснований тревожиться, ага, они — порядочные люди…

— Почему тогда так перепугалась пани?

— Они искали нас, и случайно попали в её комнату, ага.

— Пани Вандзя, значит, тоже с вами?

— Мы возвращаемся в Немиров, где полно крымчаков… Они ей помогут…

Последние слова успокоили старого кафеджи, и он, извинившись, зашаркал по ступеням вниз.

Когда Ненко вернулся в комнату, Спыхальский немного утихомирился. Мужчины отошли в угол и, отвернувшись от Вандзи, которая одевалась, казалось, мирно разговаривали. Только сердито гудел бас пана Мартына.

— Сдаюсь, пан Арсен, лишь по твоей просьбе — не поднимать шума тутай, в корчме. Но как выедем за город, клянусь Перуном, я…

— Хорошо, пан Мартын, хорошо, — успокаивал разъярённого друга Арсен. — Уедем отсюда, тогда поговорим… А сейчас, прошу тебя, будь благоразумен, иначе всех нас схватит турецкая стража.

Тем временем пани Вандзя оделась и — ни жива ни мертва — стояла неподвижно, не решаясь двинуться с места. Спыхальский смотрел на неё так, словно хотел испепелить взглядом.

Все вышли во двор. Там их ждали осёдланные кони. Ненко расплатился с кафеджи, поблагодарил за гостеприимство, и небольшой отряд выехал за ворота.

За городом Арсен тронул Спыхальского за руку и подал знак, чтобы он немного отстал.

— Кто это с тобой? — спросил тихо, кивнув на молчаливого спутника пана Мартына.

— Это пан Ежи Новак, мой добрый приятель, знаток турецкого языка, их обычаев… Он на службе у пана Яблоновского… Когда я узнал об измене этой негодницы, то решил найти её хоть на краю света, наказать беспощадно — что, клянусь честью, сделаю, хотя б против меня восстали все силы ада и рая!.. Прочитал я записку, оставленную бывшей жёнкой, и сразу кинулся по её следу. Я знал, что путь у неё единственный — в Каменец, ибо оттуда ей легче добраться до своего мурзы. Вот тут-то мне понадобился спутник, который бы хорошо говорил по-турецки, был надёжным товарищем. Тогда пан Ежи милостиво согласился сопровождать меня…

— Ему можно довериться?

— Как мне!.. А что у тебя к нему?

— Не только к нему, к вам обоим. Доедем вон до того лужка у речки, там и поговорим…

Арсен хлестнул коня и рысью помчался вперёд, к зеленому берегу, где над серебристым плёсом реки склонились пышные тенистые вербы.

— Здесь мы все и обсудим, друзья, — сказал он, когда спешились, напоили коней и пустили их, стреножив, пастись. — Потому что теперь мы расстанемся…

— Как это расстанемся? — поразился Спыхальский. — Разве дальше мы едем не вместе?

— Нет, пан Мартын, мы с Ненко должны вернуться в Немиров, пани Вандзя — с нами, а вы вдвоём с паном Новаком направитесь во Львов…

— Холера ясная! — стал закипать Спыхальский. — До чего же хитроумно рассудил ты, Арсен! А на каком основании, прошу пана? Я мчался из Львова как сумасшедший, чтобы покарать тоту распутницу, тоту изменщицу! А ты, выходит, поворачиваешь все по-своему? Га?.. Не-ет, брат, так не получится, слово чести!.. Она не вернётся живой в Крым, не будь я Мартын Спыхальский, пся крев!

Он гремел саблей, рычал и фыркал, как тигр, ругаясь при этом, словно торговка на базаре. Напуганная, убитая горем, Вандзя съёжилась и пряталась за Арсена. Ненко невесело посмеивался, кряжистый, крепко сбитый Новак стоял в сторонке, и с лица его не сходило выражение удивления. Он, по-видимому, до сих пор не мог понять, какие отношения связывают шляхтича Спыхальского и этих не то янычар, не то казаков.

— Пан Мартын, успокойся, — примирительно проговорил Арсен. — Присядем в кружок вот здесь на травке, достанем, чтоб не терять времени, хлеб и то, что у нас найдётся к нему, да тишком да ладком рассудим наши дела.

Он расстелил в тени под вербой широкую попону, вынул из сакв сухие турецкие коржи и жареную баранину, положил снедь на широкие листья лопуха. Новак прибавил краюху хлеба и кусок солонины. Спыхальский, завидя еду, примолк.

Вдруг все почувствовали, что проголодались.

Некоторое время слышалось лишь громкое причмокивание Спыхальского да издали довольное похрапывание коней, которые с наслаждением уминали сочную траву.

С речки потянул ветерок, остужая разгорячённых путников.

Когда завтрак был закончен, Арсен сказал:

— Теперь, пан Мартын, можно и поговорить… Чего ты хочешь?

— Смертной казни! — вновь вспыхнул неугомонный пан Спыхальский. — И пусть я буду пёсий сын, если требую слишком многого!.. Не помешал бы ты, Арсен, с Ненко, я уже снял бы с этих белых плеч тоту голову, голову змеи, голову Горгоны, коварной изменщицы!

— Ясно, — произнёс Арсен и обратился к Вандзе. — А что скажет пани Вандзя? Почему она убежала от своего богом данного мужа? Куда она направлялась? Кто надоумил её так поступить? И какое письмо она имела с собой? Пусть пани говорит все. Все, ничего не утаивая!

Вандзя несмело глянула на мужчин, окружающих её, немного дольше задержала взгляд на покрасневшем лице Спыхальского и тихо стала рассказывать:

— Когда я выходила за пана Мартына замуж, я его любила. Но вскоре убедилась, что он ко мне холоден и заглядывается чем дальше, тем больше на нашу соседку, пани Зосю, жену пана Ястржембского…

— Кгм, кгм, — закашлялся Спыхальский и опустил глаза.

— Я отплатила ему…

— О небо! — воскликнул пан Мартын, сжав кулаки.

— Хотя я совсем не была влюблена в одного пана, я позволила ему поухаживать за мной.

— Если бы я только знал, убил бы тебя ещё тогда! — рявкнул Спыхальский. — Так все перевернуть! Мою горячую любовь выдать за холодность!.. И кого допустила волочиться за собой! На кого променяла меня! На изнеженного мерзкого слизняка! Тьфу!

— Детей у нас с паном Мартыном не было, и потому, когда он неожиданно исчез…

— Исчез!.. Люди, вы слышите? Она говорит — исчез! Я, который оборонял Каменец и был взят турками, чтоб им пусто было, в полон!

— Я осталась совсем одинокой, — продолжала Вандзя, не обращая внимания на выкрики Спыхальского. — Я не знала, куда деться, где найти приют.

— Как же, легко поверить!

— Потом случилось худшее: напали кочевники, схватили меня и увезли в Крым… Я тяжко страдала, убивалась по дому, по родной земле, готова была на любые муки, чтобы вернуться…

— Ничего… Вскоре утешилась… В объятиях салтана, пся крев! — Спыхальский опять задрожал от гнева и схватился за саблю.

Но Арсен придержал его руку.

— Приди в себя, пан Мартын! Выслушай все до конца, как подобает мужчине… Говори дальше, пани!

— Что я могла поделать? Я была рабыней… Наложницей…

— Холера ясная! — не сдержался несчастный пан Мартын.

— Когда у меня родилась двойня, сынки Али и Ахмет…