Джеймс Лонго - Гитлер и Габсбурги. Месть фюрера правящему дому Австрии [litres с оптимизированной обложкой]

Адольф Гитлер ехал в Мюнхен не один. Он снова нашел себе и друга, и слушателя в одном лице. Рудольфу Хойслеру было девятнадцать лет, когда в венском мужском общежитии он познакомился с Гитлером. Подобно своему старшему товарищу, этот неудачливый художник не ладил с отцом – государственным служащим, но был близок с трепетно любившей его матерью. Хойслер неважно видел, но зато отлично слушал. Гитлер познакомил молодого человека с операми Рихарда Вагнера, и тот быстро подпал под влияние этой музыки и слов Гитлера [245] Hamann , 395–396. .

Остаток отцовского наследства позволил Гитлеру в Мюнхене начать все с чистого листа. В новом, с иголочки, костюме и до блеска начищенных башмаках он уехал из Вены в понедельник, 26 мая 1913 г. С собой у него был небольшой чемодан, полностью сформированная расистская философия, которая потом надежно служила ему много лет, и еще один последователь [246] Ibid., 398. .

Через день после отъезда Гитлера из Вены Францу-Фердинанду в Конопиште пришла короткая телеграмма от командующего Вторым армейским корпусом: «Полковник Генерального штаба Альфред Редль, начальник Восьмого корпуса, сегодня вечером застрелился в отеле Кломзер. Причины пока неясны. Оставил письма» [247] Asprey, Robert . The Panther’s Feast, 260. G. P. Putnam’s Sons, New York, 1959. . Полковник Редль возглавлял австрийскую контрразведку, то есть был главным шпионом империи и был обязан лично докладывать императору и эрцгерцогу о шпионской деятельности армии. Самоубийства для Вены времен Габсбургов были обычным делом. Здесь чаще всего в Европе накладывали на себя руки, но самоубийство начальника всех австрийских шпионов стало событием из ряда вон выходящим [248] Jones , 244. .

Накануне Редль возвратился из Праги, и ничто не предвещало, что он сведет счеты с жизнью. Эрцгерцог регулярно получал от полковника «подробные и превосходные» отчеты [249] Asprey , 263. . Одна из газет писала: «Исключительно одаренный офицер, в самом начале огромной карьеры, покончил с собой выстрелом в рот; вероятной причиной называют переутомление вследствие тяжелой неврастении» [250] Ibid., 262. . Недоверчивый Франц-Фердинанд усомнился в этой версии, и чутье не обмануло его [251] Ibid., 278–279. .

Эрцгерцог назначил следствие, и вскоре выяснилось, что Редль, склонный к гомосексуальности, оказался во власти шантажистов и стал высокооплачиваемым российским шпионом. Для защиты репутации армии и сокрытия нанесенного безопасности ущерба начальник штаба армии Конрад фон Гетцендорф подвигнул полковника на самоубийство, чтобы избежать допроса. Это помешало армии и правительству точно узнать, какие именно секреты были выданы, за какой период времени и какие еще государства были во всем этом замешаны. Франц-Фердинанд вызвал фон Гетцендорфа в Конопиште.

Генерал вспоминал об этой встрече так: «В мою бытность начальником Генерального штаба та аудиенция оказалась одной из самых тягостных. Его императорское высочество был очень разгневан делом Редля… На меня лился поток упреков» [252] Ibid., 279–280. . На следующий день, обедая с вновь назначенным министром иностранных дел Леопольдом Бертольдом, фон Гетцендорф не скрыл, что он стоит за самоубийством, и передал слова эрцгерцога: «Видите, как удачно получилось: мы не вступили в войну с Россией, имея предателя в своих рядах». С несвойственным ему смехом он заверил Бертольда: «Редль выдал всякие пустяки… Никакого серьезного ущерба он не нанес» [253] Ibid., 280. .

Командующий австро-венгерской армией явно выдавал желаемое за действительное, отрицал очевидное, а скорее всего, просто блефовал. Десять лет Редль продавал все военные планы своего государства России, а она, в свою очередь, снабжала ими своих союзников на Балканах. Самые заклятые враги Габсбургов теперь подробно знали об австрийских укреплениях, планах-графиках мобилизации, военной стратегии. Вполне вероятно, что в разговорах с коллегами Редль преуменьшал военную мощь России. Европа стояла на краю большой войны, и Австрия встречала ее почти беззащитной [254] Ibid., 293. .

Франц-Фердинанд немедленно уволил со службы офицеров, причастных к фиаско Редля, в их числе и фон Гетцендорфа. Задача оказалась непростой: враги Австрии не должны были заметить серьезных перемещений в высших эшелонах армии. С Гетцендорфом было особенно сложно. Он, протеже самого эрцгерцога, умело поднял армию на современный уровень, был популярным главой правительственной «партии войны». Его репутацией человека воинственных настроений эрцгерцог маскировал свои закулисные миротворческие усилия. Быстро найти Гетцендорфу замену было сложно [255] Ibid., 287–288. .

Бахвальством фон Гетцендорф и его окружение прикрывали боязнь, что дело Редля поставит крест на их карьерах и подорвет агрессивную военную политику. Они уповали, что война, любая война, спустит расследование на тормозах. Как и его близкий друг, начальник Генерального штаба Германии Гельмут Мольтке, фон Гетцендорф полагал, что предстоит расовая война «между германизмом и славянством» [256] Taylor, A.J.P. , 496. .

Между тем у него был и личный, тайный повод жаждать войны. Он надеялся, что в новой обстановке его любовница, замужняя женщина и мать шестерых детей, разведется с мужем и выйдет за него. Только такой весомый довод, как война, мог убедить Франца-Фердинанда и католическую Австрию закрыть глаза на этот скандал [257] Clark, Christopher . The Sleepwalkers: How Europe Went to War in 1914, 102–103. Penguin, London, 2012. .

Адольф Гитлер той весной тоже нервничал. В Мюнхене они с Рудольфом Хойслером собирались обосноваться надолго, поэтому нужно было зарегистрировать свое имя, адрес и род занятий в местной полиции. Гитлер назвался «художником и литератором», но полиция в его родном Линце объявила его призывником-уклонистом [258] Hamann , 394. . Четыре года он уворачивался от военной службы. В 1913 г. австрийцы начали его разыскивать. Еще чуть-чуть, и его обнаружили бы в Германии.

Платить за квартиру было почти нечем, а перспективы работы выглядели весьма туманно; поэтому Гитлер снова начал срисовывать пейзажи с открыток, а Хойслер вставлял их в рамки и пробовал сбывать. Для местных дельцов они рисовали вывески в обмен на хлеб и молоко. Гитлер подумывал, не пойти ли на архитектурное отделение Мюнхенской академии художеств, но так и не подал прошения [259] Jones , 251–252. . Новая жизнь в Германии оказалась почти такой же, от которой он бежал из Вены. Встревоженной матери Рудольфа Хойслера он писал, что все будет хорошо: