Джеймс Лонго - Гитлер и Габсбурги. Месть фюрера правящему дому Австрии [litres с оптимизированной обложкой]

При всех возможных усилиях найти более или менее приличное место здесь для него будет не так трудно, даже проще. В Германской империи, с ее пятьюдесятью городами по сто тысяч жителей в каждом и активной торговлей по всему миру, гораздо больше возможностей устроиться, чем в Австрии. Я уверен, ему не стоит жалеть, что он оказался здесь, даже если он не сможет пробиться, ведь в Австрии ему пришлось бы еще хуже. Но я не думаю, что так случится [260] Цит. по: Гаманн, Бригитта . Гитлер в Вене. Портрет диктатора в молодости. М.: Ad Marginem, 2016. [261] Hamann , 399. .

Оптимизм столь же не был свойственен Францу-Фердинанду, как и Адольфу Гитлеру, но к весне 1913 г. время, казалось, начало работать на наследника. Недуги добивали и без того слабое здоровье Франца-Иосифа. Во время последнего обострения дворцовые бюллетени с просьбами о молитвах напомнили подданным, что даже император смертен. На ближайшей от Конопиште станции под всеми парами стоял поезд, готовый умчать эрцгерцога в Вену, чтобы он принял корону Габсбургов [262] Pauli , 242–243. .

Молитвы сотворили чудо. Сверх всяких ожиданий, Франц-Иосиф пошел на поправку. Одна из венских газет серьезно утверждала, что восьмидесятитрехлетний император заставил себя выздороветь усилием воли, «так как очень хотел досадить племяннику и насколько возможно отсрочить его вступление на престол» [263] Ibid. . Но все-таки и друзья, и враги осознавали, что уже совсем скоро императором будет Франц-Фердинанд.

В ожидании этого немецкий император Вильгельм II тщательно выстраивал дружбу с эрцгерцогом, женой эрцгерцога и даже с их детьми. Мужчины очень сблизились. Франц-Фердинанд ценил Вильгельма за то, что он дал стране двадцать пять лет мира и процветания, но боялся его несерьезного отношения к военным вопросам [264] Hohenberg, Prince Gerhard (принц Герхард Гогенберг). . Вильгельм настолько любил изображать солдата, что по нескольку раз в день переодевался в форму разных полков, которую иногда сам и разрабатывал [265] Carter, Miranda . George, Nicholas, and Wilhelm: Three Royal Cousins and the Road to War, 101. Alfred A. Knopf, New York, 2009. . Император Германии испытывал восторг от военных экзерсисов, салютов, маршеобразной музыки, всего, в чем отражалась слава главнокомандующего великой страны. Военные побрякушки льстили его ненасытному, но уязвимому самолюбию. Франц-Фердинанд опасался, что в момент слабости Вильгельм передаст в руки генералов всю политическую ответственность, а вместе с ней и судьбы своей империи [266] Hohenberg, Prince Gerhard (принц Герхард Гогенберг). .

Всю жизнь эрцгерцога учили военному делу. Как и Франц-Иосиф, он считал армию самым надежным инструментом для соединения разных этнических групп своей многонациональной империи. Но Франц-Фердинанд, в отличие от Вильгельма, не доверял своим генералам слепо. Война была делом генералов, а мир, политика, предотвращение войны – обязанностью императоров, в особенности императоров дома Габсбургов. Одной из причин ненависти Гитлера к правящей династии было как раз стремление Габсбургов к миру [267] Cassels , 126. Австрийский премьер-министр Курт фон Шторх, сторонник партии войны Конрада фон Гетцендорфа, утверждал в своих воспоминаниях: «Не сомневаюсь… что если бы Франц-Фердинанд вступил на престол в убеждении, что какой-либо другой союз окажется выгоднее для Австро-Венгрии, он без всяких угрызений совести отвернулся бы от Германии и ее кайзера». Сам Шторх в 1916 г. пал жертвой убийства. .

Гитлер считал, что львиная отвага, с которой император и его наследник защищали мир, была на самом деле циничной попыткой защитить свое привилегированное положение в то время, как влияние и положение австрийских немцев неуклонно ослабевало и ухудшалось. Он внушил себе, что немецкий народ только тогда займет достойное место под солнцем, когда молот войны вдребезги разобьет многонациональную империю Габсбургов [268] Hamann , 402. . Событие меньшее, чем война, было шагом к уничтожению расы. Одна лишь мысль, что в «объединенной» армии Франца-Иосифа придется служить бок о бок с не-немцами, подтолкнула Гитлера к решению бежать из Вены [269] Ibid., 393–394. .

Конрад фон Гетцендорф, как и Адольф Гитлер, страстно желал войны. В 1913 г. он разработал двадцать пять отдельных предложений по ведению войны с реальными или условными противниками и даже с союзниками империи [270] Bostridge, Mark . The Fateful Year: England 1914, 168. Penguin Books, London, 2014. . Последней и, наверное, самой отчаянной попыткой стал телефонный звонок в Конопиште на праздник Рождества. Знаменитый своим темпераментом эрцгерцог взорвался и, заслышав голос генерала, бросил трубку [271] Hohenberg, Prince Gerhard (принц Герхард Гогенберг). .

Франц-Фердинанд не верил, что с оружием XX века возможны «быстрые победоносные» войны былых времен. Фон Гетцендорфу он говорил прямо: «Внешний мир для нас… это мое исповедание веры, для которого я готов работать и бороться всю жизнь!» [272] Ibid. Генералу и его «партии войны» было ясно, что, пока Франц-Фердинанд жив, войны не будет.

В начале 1914 г. Франц-Фердинанд как никогда сильно стремился к миру [273] В то время на Балканах бушевали войны – Первая Балканская в 1912, Вторая – в 1913 г. Австро-Венгрия, Германия и Российская империя стояли за спиной их участников, имея свои интересы на полуострове. . Это была совершенно непопулярная позиция; ее разделяла лишь жена эрцгерцога герцогиня Гогенберг. Даже среди критиков она наконец завоевала репутацию глубоко верующей женщины, верной супруги, любящей матери, но далеко не во всем соответствовала привычному стандарту австрийской женщины образца 1914 г. [274] Pauli , 247. . Герцогиня была хорошо начитана, много ездила по разным странам, говорила на нескольких языках. Ее отец всю жизнь был дипломатом, двоюродная сестра, графиня Берта фон Зутнер, основывала «бюро мира» по всей Европе, и герцогиня имела совершенно особый взгляд на мир, который в ее времена могли понять очень и очень немногие. Ее давняя подруга, американка Мария Лонгворт Сторер, жена посла США в Австро-Венгрии, писала: «Эрцгерцог Франц-Фердинанд был прямо-таки очарован не только необычной красотой своей жены, но и ее блестящим умом, пламенной христианской верой, цельностью натуры» [275] Storer, Maria Longworth , 674–675. .

В циничной патриархальной атмосфере габсбургского двора один из помощников эрцгерцога с сожалением заметил: «Этот счастливый брак, образцовый сам по себе, бросает довольно сомнительный отсвет на Франца-Фердинанда» [276] Pauli , 247. .

Во время кризиса из-за аннексии Боснии и Герцеговины эрцгерцог попросил жену передать его военным советникам ее мнение: кризис необходимо разрешить мирно. Его требование и ее действия не остались незамеченными в Вене, Берлине и Риме. Передавали, будто папа Пий X, признанный знаток брачных и духовных вопросов, сказал: «Эрцгерцог смотрит на все глазами своей жены» [277] Ibid., 193. . Это был отнюдь не комплимент.