Раймон де Рувер - Возвышение и упадок Банка Медичи. Столетняя история наиболее влиятельной в Европе династии банкиров

Как явствует из таблицы 62, самым крупным был вклад Франческо ди Берто (Роберто) Перуцци, которого хронист Бенедетто Деи называет одним из самых богатых граждан Флоренции. Как уже отмечалось выше, депозиты не всегда записывались на подлинное имя вкладчика. По тем или иным причинам клиент иногда желал скрыть свою личность под плащом анонимности или под именем другой стороны. Так, в книгах лионского филиала упоминается вклад на 5 тыс. экю, предположительно принадлежащий Амеде де Песме, видному гражданину Женевы, и такая же сумма на имя La ragiona vecchia di Ginevra, то есть «старой женевской компании». Однако Сассетти записывает в своей libro segreto, что на самом деле это его деньги и ни Амеде де Песме, ни «старая женевская компания» не вносили на депозит лионского филиала ни одного экю. И это случай не единичный. Тот же Сассетти держал почти 16 250 «малых» флоринов на депозите авиньонского филиала; вклад был записан не на его имя, а на счет местного монастыря селестинцев. Два вкладчика, судя по таблице 62, называются «друзьями из Флоренции». Вполне возможно, что на самом деле они были французами, которые хотели перестраховаться и держать деньги на крайний случай подальше от Людовика XI. Последний, не задумываясь, конфисковал имущество придворных, попавших в опалу, и приказывал своим чиновникам проявлять крайнюю строгость при охоте за спрятанными активами таких несчастных. После ареста кардинала Жана де ла Балю (1469) Людовик XI велел проверить бухгалтерские книги Медичи и Пацци, чтобы выяснить, не держал ли кардинал там вклады и не перевел ли средства в Рим вопреки королевскому запрету на подобные операции. Похожий эпизод в конечном счете привел к изгнанию из Франции Франческо Нори, которого обвинили в том, что он предоставил средства, с помощью которых Антуан де Шатонеф, барон дю Ло, бежал из замка Юссон (Форес), где его содержали под стражей. История Коммина, попавшего в подобное трудное положение, уже была рассказана.

Помимо вкладов под проценты, главной статьей задолженности лионского филиала считались обязательства перед зарубежными корреспондентами. Около 7 тыс. экю причитались на долю филиала Банка Медичи в Брюгге и еще 3 тыс. – на долю римского филиала. Вдобавок обязательства в данном разделе включают суммы, которые лионский филиал был должен другим филиалам, расположенным неподалеку: 3 тыс. экю филиалу в Женеве, 5 тыс. – авиньонскому и 1400 экю Россо да Соммая, очевидно управляющему агентством Медичи в Монпелье.

В целом анализ баланса от 2 апреля 1467 г. показывает, что лионский филиал в тот период еще процветал. «Рабочие» остатки на счетах других отделений были не настолько велики, чтобы подтвердить утверждение о том, что лионский филиал истощал их ресурсы, отказываясь переводить деньги. Наоборот, отчасти данная статья компенсировалась векселями, выписанными на Лондон и Венецию. Кроме того, лионский филиал поставлял средства миланскому, что гораздо больше подходит кредитору, чем должнику. Финансовое положение лионского филиала, несомненно, было более прочным, чем миланского, поскольку оно не слишком зависело от одного клиента – двора правителя. В Лионе рассредотачивали риски, а кредиты правителям или представителям высшей аристократии были сведены к минимуму.

Такое впечатление прочности и рентабельности находит дальнейшее подтверждение при изучении ведомости прибылей и убытков, прикрепленной к балансу от 2 апреля 1467 г. Эта поучительная декларация подтверждает – даже если бы требовалось подтверждение, – что 70 % прибыли поступали из финансового сектора, крупномасштабных обменных операций; они составляют 36 % валового дохода (таблица 63). Следующим по значению источником дохода служила пересылка папских булл о назначении и индульгенций.

Таблица 63

Ведомость прибылей и убытков лионского филиала за 1466 г. по флорентийскому стилю (все суммы приводятся в экю 1/64)

* Сумма соответствует цифре, приведенной в таблице 60.

Очевидно, лионский филиал следовал примеру миланского и четыре раза в год проводил ревизию. Обычно обнаруживался излишек, несомненно проистекавший из обменных операций. В 1466 г. прибыль, судя по ведомости, составляла более 5 % от валового дохода, но ее, несомненно, не учитывали, как незначительную.

Торговля не приносила большого дохода, если не считать торговли шелковыми тканями, которые пользовались устойчивым спросом у французских придворных и священнослужителей. Судя по всему, дела в коммандитном товариществе Франческо дель Товальи шли очень неплохо. Еще одним источником дохода, пусть и незначительного, служило комиссионное вознаграждение и вознаграждение за посреднические услуги. Прибыль женевского филиала в размере 700 экю доказывает, что тамошние ярмарки, хотя и отживали свой век, еще не умерли. Среди операционных расходов главной позицией были расходы на проживание, куда входили стоимость питания и жилья для персонала. Судя по всему, управляющие и факторы жили в одном доме и ели за одним столом за счет работодателя. То же было характерно для филиалов Банка Медичи в других городах. Читатель заметит, что в балансах непременно присутствует амортизация мебели, пусть эта цифра и незначительная. «Утеряна вследствие кражи» – написано об оловянной посуде, которую послали из Лондона. Ее украли «люди из Льежа», где тогда происходил мятеж против благожелательного правления тамошнего князя-епископа Луи де Бурбона, брата Карла, архиепископа Лионского, и Иоанна II, герцога де Бурбона, клиентов лионского филиала. К операционным расходам относится также позиция в 188 экю 18 ш. за аренду. Медичи никогда не владели недвижимостью в Лионе, а дела вели в арендованном особняке, или «отеле», удобно расположенном на правом берегу Соны, неподалеку от площади Драпри, которая служила излюбленным местом менял.

Судя по ведомости прибылей и убытков за 1466 г., штат лионского филиала состоял из двух управляющих (Франческо Нори и Джулиано дель Дзаккерии), четырех факторов (Лионетто де Росси, Террино Мановеллоцци, Томмазо ди Федериго Сассетти – племянника Франческо Сассетти – и Джанетто Баллерини) и двух слуг, Орманно Клавелло и Джованни Карелли (возможно, оба были швейцарцами). Вероятно, в общее число следует включить и Франческо дель Товалья, которого трудно отнести к определенной категории, так как он продавал шелк либо за комиссионное вознаграждение, либо за долю в прибыли. Этот список в чем-то отличается от списка, приведенного в хронике Бенедетто Деи. Однако последняя датируется не 1466-м, а 1469 г. и потому там нет имени Франческо Нори, которого за тот период изгнали из Франции. Кроме того, в хронике не упоминается Джанетто Баллерини, который в 1466 г. служил кассиром и 10 лет спустя работал на Медичи – его отправили вести переговоры по какому-то делу с французским двором. С другой стороны, Бенедетто Деи, обычно хорошо информированный и надежный источник, упоминает Аламанно Джуньи, Пьеро ди Никколо Бонаккорси и Лапо дель Товалья, чьи имена не фигурируют в ведомости прибылей и убытков за 1466 г. лионского филиала Банка Медичи. Конечно, вполне возможно, что, в связи с растущим объемом операций, между 1466 и 1469 гг. наняли дополнительных клерков. Если так, в лионский филиал в 1469 г. приняли 8 факторов и двух слуг; такое количество остается непревзойденным для других отделений Банка Медичи.