Сергей Плохий - Потерянное царство. Поход за имперским идеалом и сотворение русской нации [c 1470 года до наших дней]

В феврале 1905 года комиссия Академии наук рассматривала вопрос о полном снятии запрета на издания на украинском языке. Обсуждения проводились по инициативе правительства, которое также запросило мнения Киевского и Харьковского университетов. Все учреждения рекомендовали снять ограничения, причем самое решительное заявление сделала Академия наук. В апреле 1905 года филологи Алексей Шахматов и Федор Корш подготовили докладную записку “Об отмене стеснений малорусского печатного слова”, которую подписали многие другие либерально настроенные академики. В ней не только рекомендовалось отменить запреты для украинского языка, но сама логика документа открывала путь к признанию украинского отдельным языком.

Академики достигли такого эффекта, отказавшись от понятия общерусского языка. Ученые утверждали:

…Усилия великих писателей наших все более сближали книжный язык с народным, и ничто еще не остановило того направления, которое уже в конце XVIII и начале XIX века сделало наш литературный язык вполне великорусским… и нашу литературную речь, речь образованных классов и письменности всех родов, должно признать вполне великорусскою 3.

Если литературный язык был не общерусским, а великорусским, то малорусский язык имел все права на свое собственное литературное развитие. Авторы записки использовали не только исторические и лингвистические аргументы, но и политические.

Государство, не умеющее обеспечить одно из самых элементарных прав гражданина – право говорить печатно на родном языке, возбуждает в гражданине не уважение к себе, не любовь, а безотчетный страх за существование 4.

Так писали Шахматов и Корш, прежде чем сформулировать последнее предупреждение:

Этот страх порождает недовольство и революционные стремления 5.

Время было выбрано идеально: потрясенное революционными выступлениями последних месяцев, правительство было готово прислушаться.

Рукопись напечатали в ограниченном количестве экземпляров (исключительно для нужд правительства) в апреле 1905 года, и она сразу же сильнейшим образом повлияла на политические споры внутри Российской империи и за ее пределами. Снятие ограничений на украиноязычные публикации началось еще в феврале 1905 года с разрешения публиковать на украинском языке религиозные тексты – его еще раньше продвигал великий князь Константин Константинович. А все запреты были отменены весной 1906 года с введением новых цензурных правил. К тому времени это было простой формальностью, учитывая, что все препятствия для украиноязычных газет исчезли в октябре 1905 года одновременно с выходом царского манифеста о предоставлении подданным основных гражданских прав, в том числе свободы слова. К концу года в империи выходили три газеты на украинском языке: одна в Киеве и две в Полтавской губернии.

От изменений в языковой политике государства выиграли и белорусские активисты. В сентябре 1906 года в Вильно начала выходить первая белорусская ежедневная газета “Наша доля”. Она была закрыта по причине радикальной левизны ее публикаций. В ноябре 1906 года ей на смену пришла более центристская “Наша нива”, которая выходила до 1915 года. Она сформировала новый белорусский литературный канон и содействовала популяризации литературы на белорусском языке. С 1906-го по 1915 год количество книг, изданных на белорусском, возросло едва ли не с нуля до 80 наименований, а общий тираж составил 220 тысяч экземпляров.

Хотя эти цифры отражали безусловный прорыв для белорусского языка и литературы, они были очень скромными по сравнению с публикациями на других языках империи. Только в 1911 году было опубликовано 25 526 наименований на русском языке, 1664 – на польском и 965 – на идиш и иврите. Украинцы отставали от лидеров: у них было лишь 242 издания. Белорусы, которые не имели опыта долгой борьбы с дискриминацией их языка и не объединялись вокруг этой проблемы, отставали еще сильнее.

Появление печатных изданий и прессы на украинском и белорусском языках совпало с началом парламентского периода в истории Российской империи. На выборах в первую Думу украинские губернии империи избрали 102 депутата, и 44 из них объединились в украинский парламентский клуб, чтобы привлекать внимание в столице к украинским политическим и культурным проблемам. Белорусские депутаты попытались сделать то же самое. “Глупость заразительна, – писал один из популярнейших публицистов России, известный русский националист Михаил Меньшиков, – вслед за хохлами поговаривают о своем особом «коле» [ «круге»] в Государственной Думе и белорусы. Тоже есть, видите ли, и белорусские сепаратисты! Курам на смех… ” 6Белорусы не смогли создать свой клуб и, в зависимости от политической ориентации, поддерживали либо либеральную, либо русско-националистическую программу, продвигаемую другими партиями и фракциями.

Украинскую повестку в Думе формулировал главным образом Михаил Грушевский, профессор истории в университете Львова (Лемберга), ставший центральной фигурой украинского движения в австрийской Галиции. Грушевский, выпускник Киевского университета, внимательно следил за политическим и культурным развитием украинских земель, входящих в Российскую империю, и не отказывался от российского гражданства. Весной 1906 года он прибыл в Санкт-Петербург, чтобы редактировать “Украинский вестник” – рупор украинского клуба в Государственной думе. “Вестник” издавался на русском языке, что отражало не только повседневную речь большинства членов клуба, но и необходимость распространять украинские взгляды и политические цели среди русских или говоривших по-русски парламентариев и общественности. К тому времени, когда Дума собралась на первое заседание 27 апреля 1906 года, программа украинского движения, сформулированная Грушевским, расширилась от требования вести обучение в школах на украинском языке к получению Украиной территориальной автономии.

В конце XIX столетия идея украинской независимости получила поддержку в австрийской Галиции, а в начале нового века была представлена на Украине, находившейся под властью России, как программа недолговечной Украинской революционной партии. Но Грушевский и другие лидеры украинского движения считали своей политической целью не независимость, а автономию. По мнению Грушевского, потребности Украины можно было удовлетворить, перестроив империю в федерацию. Он поместил вопрос об украинской территориальной автономии в более общий контекст “освобождения России” – широкого либерального движения, которое стремилось превратить Российскую империю в конституционное государство. Для Грушевского украинский вопрос был не частью русского вопроса (в качестве политического аргумента он привел мнение Императорской Академии наук об отсутствии такого явления, как “общерусский язык”), а одним из проявлений национального вопроса, касавшегося всех нерусских народностей империи. Причем по важности этот вопрос равнялся польскому и финскому – а лидеры этих народов требовали широкой автономии внутри империи, – потому и украинский вопрос заслуживал такого же решения.