Сергей Плохий - Потерянное царство. Поход за имперским идеалом и сотворение русской нации [c 1470 года до наших дней]

Сталин отказался уступить даже в мелочах и продвигал свой план по автономизации, пока Ленин не остановил его. Несмотря на это столкновение, в их отношении к национальному вопросу сходств было больше, чем различий. Ни тот ни другой не ставили под сомнение максимально централизованную структуру партии большевиков, остававшейся основным органом управления, какими бы ни были официальные заявления. Оба соглашались с тем, что придется пойти на уступки растущему национализму нерусских народов. По большей части они различались не в стратегии, а в тактике.

Сталин настаивал на принципе автономии для нерусских в пределах РСФСР, что дало бы им некоторую степень самоуправления. Этот вариант почти не отличался от того, который предлагало украинцам, донским казакам и прочим правительство генерала Петра Врангеля. Ленин был готов пойти дальше и предложить народам федеральное государство, в котором Россия была бы одной из республик: в какой-то мере это соответствовало принципам, за которые выступали Михаил Грушевский и Центральная рада в 1917 году.

В спорах о правах республик, которые вели коммунистические лидеры летом 1922 года, Ленин решил занять сторону грузин и украинцев. По его мнению, вхождение республик в РСФСР, в особенности против воли их руководителей, ставило русских в положение хозяев-империалистов и тем самым подрывало идею добровольного союза наций. На представления Ленина о будущем республик влиял его главный интерес – всемирный союз рабочего класса всех национальностей. По его мысли, выживание советской власти было тесно связано с успехом мировой революции, а та зависела от восстания рабочих в Германии, во Франции и в Великобритании, а после – от антиколониальных и националистических движений в Китае, в Индии и в других азиатских колониях. Стремление этих народов к самоопределению необходимо было удовлетворить – только так революция восторжествует в глобальном масштабе.

Вместо расширенной Российской Федерации Ленин предложил создать Союз Советских республик Европы и Азии. Предполагалось, что в таком союзе Россия и существующие формально независимые республики будут равными в правах и создадут всесоюзные органы управления. Сталин признал, что разросшаяся РСФСР создаст неправильный образ многонационального коммунистического государства как общества равных, но предложил просто превратить российские органы управления во всесоюзные. Он не видел смысла в существовании дополнительного уровня бюрократии. Но Ленин не отступал: для него Союз был делом принципа. Нужно было как-то примирить набирающий силу нерусский национализм, но сталинская модель предлагала возвращение к этническому неравенству былых времен, которое уже сокрушило Российскую империю и могло точно опрокинуть и Советское государство.

В сентябре 1922 года Ленин, встревоженный нарастанием конфликта между Сталиным и республиками, встретился с некоторыми его участниками, в числе которых были Сталин и лидер грузинских коммунистов Поликарп Мдивани. Ленин хотел обсудить, как нормализовать отношения, и убедил Сталина согласиться с предложенным проектом Союза. В письме к Льву Каменеву, одному из своих соратников, Ленин объяснял свои мотивы: “Важно, чтобы мы не давали пищи «независимом», не уничтожали их независимости, а создавали еще новый этаж, федерацию равноправных республик” 6. В начале октября 1922 года он направил Каменеву еще одно послание: “Т. Каменев! Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть. Надо абсолютно настоять, чтобы в союзном ЦИКе председательствовали по очереди русский, украинец, грузин и т. д.” 7. О том, что Сталин, Каменев и другие согласились принять идеи Ленина как основу для создания Союза, официально объявили 30 декабря 1922 года – на I Всесоюзном съезде Советов.

Хотя делегаты съезда одобрили ленинское видение Союза, и это было крупной победой советского руководителя, он был не в том положении, чтобы праздновать. 30 декабря 1922 года, прикованный к постели, он лихорадочно диктовал свои заметки по национальному вопросу, сомневаясь в том, что Союз сумеет удержать республики в единстве. Причина была проста: пусть внешне Сталин и согласился с ленинскими пожеланиями, сам Ленин видел в действиях секретаря партии угрозу не только основным принципам Союза, но и своей собственной власти.

Сталин усиливал контроль над непокорными грузинскими коммунистами не только при помощи партийных резолюций – но и грубой силой. Его верный союзник на Кавказе, Серго Орджоникидзе, избил одного из своих противников-грузин. Грузины пожаловались, Сталин создал комиссию, ее председателем стал Феликс Дзержинский, глава ГПУ, входивший в окружение Сталина. Комиссия оправдала Орджоникидзе. 12 декабря 1922 года после долгой беседы с Дзержинским крайне взволнованный Ленин пережил еще один инсульт, несколько дней спустя его частично парализовало, и теперь, не вставая с постели, он пытался объяснить руководству партии, что не так с политикой Сталина и как ее нейтрализовать – реформировать Союз в соответствии с ленинскими предложениями, одобренными прошедшим съездом.

Таким был лейтмотив заметок о национальном вопросе, которые полупарализованный Ленин диктовал секретарям 30 и 31 декабря 1922 года. По мнению Ленина, главная угроза единству его государства исходила не от местных националистов – с ними он надеялся найти общий язык, создав федеральную основу будущего Союза, – а от великорусского национализма, угрожавшего расстроить его планы. Ленин относился к нему как к великодержавному шовинизму и утверждал, что обрусевшие нерусские, как, например, Орджоникидзе (намек и на Сталина), оказывались намного более пылкими носителями этих убеждений, нежели сами русские.

“Тот грузин, который пренебрежительно относится к этой стороне дела, – диктовал Ленин в статье о национальном вопросе, – пренебрежительно швыряется обвинением в «социал-национализме» (тогда как он сам является настоящим и истинным не только «социал-националом», но и грубым великорусским держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности” 8. Казалось, тот факт, что и Сталин, и Орджоникидзе, оба грузины, уязвляли национальные чувства других грузин и ограничивали последних в правах, не играл для Ленина никакой роли. Для него оба представляли Центр – и тем самым были виновны в великорусском шовинизме.

Учитывая опасность, что русская бюрократия, господствующая в партии и в государственном аппарате, могла своей властью угнетать нерусские национальности, Ленин утверждал, что необходима позитивная дискриминация в пользу нерусских республик:

Интернационализм со стороны угнетающей или так называемой “великой” нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически 9.