Сергей Плохий - Потерянное царство. Поход за имперским идеалом и сотворение русской нации [c 1470 года до наших дней]

В конце 1970-х и начале 1980-х годов соперничество двух сверхдержав в холодной войне усилилось. К тому времени Советский Союз увяз в Афганистане, куда в 1979 году отправил войска – поддержать процесс, который должен был стать социалистической революцией и остановить продвижение Запада. А США в то время начали восстанавливаться от психологического шока, вызванного войной во Вьетнаме, и от энергетического кризиса 1970-х годов, их риторика и действия за рубежом стали более агрессивными. При Рональде Рейгане, который въехал в Белый дом в январе 1981 года и провел на посту два президентских срока, США противостояли действиям Советского Союза не только в Афганистане, но и в Польше.

Забастовки польских рабочих привели к появлению независимого профсоюза “Солидарность”, выступившего против власти местных коммунистов и советского политического контроля. Рейган возродил гонку вооружений, угрожая СССР Стратегической оборонной инициативой, предполагавшей размещение вооружений в открытом космосе (она же “Звездные войны”). Система противоракетной обороны, которую планировалось создать в рамках плана “Звездных войн”, потенциально могла изменить баланс сил в мире, сделав советскую ракетную угрозу для США по большей части неактуальной. И пусть даже техническая сложность инициативы сделала ее несбыточной мечтой, Рейган в нее верил, а главное – в нее верило советское руководство, зная, что Союзу не хватит сил и средств противостоять американским инвестициям на следующем витке гонки вооружений.

Горбачев должен был быстро справиться и с кризисом экономики и политической легитимности внутри страны, и с экономическим, идеологическим и политическим соперничеством за ее пределами, которое СССР уже почти проиграл. Советский лидер попытался ослабить накал на международной арене, обсудив и подписав с США ряд договоров о сокращении вооружений. Предполагалось, что эти соглашения позволят высвободить средства для проведения внутренних реформ и заручиться поддержкой Запада для советской экономики, переживавшей тяжелые времена. Кроме того, Горбачев, пытаясь облегчить экономическое бремя страны и улучшить образ СССР в мире, в 1988 году отдал приказ о выводе советских войск из Афганистана. Также он позволил восточноевропейским сателлитам СССР самим определять форму социализма, которая им подходит, и пообещал не отправлять туда войска, чтобы сохранять у них советскую модель правления, как это было в Чехословакии в 1986 году. Это решение привело к свержению коммунистических режимов в ходе нескольких революций, по большей части мирных, которые прошли летом и осенью 1989 года – так, в сущности, завершилось соперничество эпохи холодной войны в Центральной и Восточной Европе.

Но самые значительные перемены свершились в самом Советском Союзе, где Горбачев начал радикальную политику перестройки советского общества. Атаку на прежнюю систему он повел на двух фронтах, внедрив элементы рынка в советское экономическое пространство и открыв политическое пространство для дискуссий. Для Горбачева и его советников-либералов оба фронта были взаимосвязаны. Победа на одном без победы на другом была невозможна. Партийная “старая гвардия” противилась переменам, и Горбачев убеждал или сокрушал своих противников при помощи политических реформ. Ключевым компонентом перестройки стала гласность — меры, снявшие ограничения с политических дебатов и позволившие средствам массовой информации и гражданам критиковать партийных чиновников.

Перемены в советской системе управления начались в конце 1980-х годов с первыми с 1917 года относительно свободными выборами. Весной 1989 года советские граждане выбирали своих представителей в новый законодательный орган – Съезд народных депутатов. В следующем году Горбачев при поддержке съезда внес изменения в конституцию, положив конец монополии Коммунистической партии на власть и учредив пост президента СССР, – он стал высшим в стране, важнее должности генерального секретаря партии. Горбачев, избранный на съезде первым президентом СССР, сохранил и пост генерального секретаря – но сумел оттеснить партию от верховной власти. Партийным чиновникам позволялось сохранять власть в регионах только в том случае, если их избирали в местные парламенты, или советы. Этот маневр не только уничтожил политическую монополию партии, но и подорвал власть центра. С этих пор местные чиновники зависели от собственного электората больше, чем от начальников в Москве.

И по мере того, как бывшие партийные бонзы и лидеры новых демократических институтов, рожденных в хаосе перестройки, начинали прислушиваться к своему электорату, Советский Союз рушился. Во всех его республиках, от Эстонии до Узбекистана, и в автономных республиках внутри РСФСР избиратели хотели принимать участие в управлении родным краем. Внезапно люди ощутили, что правительство в Москве не представляет их интересы. История, язык, культура и в конечном счете национализм – все это стало эффективным орудием политической мобилизации и направило республики по разным культурным, экономическим и политическим траекториям. Введение свободных выборов преобразило советское общество, поставив под вопрос строй и даже единство многонационального СССР. Изменения были драматичнее, чем ожидал Горбачев, и за несколько кратких лет привели не только к краху коммунистического режима, но и к распаду Советского Союза.

Вряд ли какая-то советская республика сыграла более важную роль в распаде СССР, чем Российская Федерация. И после того, как рухнул советский строй, ни один советский народ не чувствовал себя более преданным, как это было с русскими. В 1930-е годы Сталин часто называл русских самым советским народом. За десятилетия, минувшие после войны, они определенно свыклись с этим статусом. По сути, они стали чем-то большим – ядром того советского народа, о котором мечтала партия. И они были более чем готовы интегрировать других в это ядро. К 1970-м годам очень мало русских, от 2 до 8 %, придерживались строгих эндогамных взглядов на брак. Безусловно, из тех, кто легко мог принять мысль о вступлении в брак вне своей этнической группы – и откровенно говорил об этом на опросах, – большая часть ожидала, что в языковом и культурном плане “обрусеют” нерусский супруг или супруга; обратного никто особо не предполагал. Брежневская политика, продвигавшая идею советского народа наряду с русским языком, приносила свои плоды. (Позднее, в 1998 году, через семь лет после распада СССР, 52 % опрошенных граждан России проявляли привязанность к идее советского народа.)

Но в 1970-х годах в нерусских республиках этой политике уже противились. В 1978 году, когда Москва попыталась изменить конституцию Грузии, чтобы исключить упоминание грузинского языка в качестве официального в республике, студенты в знак протеста вышли на улицы Тбилиси. Москва отступила. Если у грузин официальный статус национального языка был закреплен в основном законе, добиться схожего статуса для своих языков попытались и другие республики, независимо от того, было ли это прописано в их конституциях. Русских и русскоязычных жителей республик, которые не смогли или отказались изучать местные языки, начали притеснять.