Алексей Капустин - История нашей еды. Чем отличались продукты советского времени от сегодняшних

Нашему предприятию потребовалось года полтора, чтобы правдами и неправдами раздобыть упаковочное оборудование. Неожиданно оно отыскалось прямо у нас на складе. Французская линия по производству бумажных молочных пакетов пылилась там в разобранном виде. Выяснилось, что ее когда-то через Агропром купили на международной выставке в Москве, но не успели смонтировать из-за развала СССР, а потом про нее забыли.

Мы восстановили эту линию своими силами, запустили, освоили, усовершенствовали – увеличили производительность в два раза. Линия заняла всего 10 процентов всей площади цеха розлива и проработала у нас четыре года без проблем. А потом стерлись какие-то прижимные резинки. Мы нашли на шильдике адрес во Франции – обратились туда, попросили прислать эти резинки (они и стоили-то всего долларов 50). Но вместо них через месяц приехали представители французского посольства и потребовали вернуть им всю линию. Оказывается, французы ее потеряли – из-за развала Советского Союза Агропром так и не заплатил за нее деньги. Так из-за запчастей стоимостью в 50 долларов мы лишились всей линии стоимостью 90 тысяч долларов. Но столько валюты, чтобы ее выкупить, у нас не было. Линия эта в конечном итоге пропала совсем. Сперва мы добились некой компенсации за модернизацию (французы выкупили у нас чертежи), а потом линия застряла в порту. Дело том, что ввозили-то ее в одну страну, а вывозить начали из другой. Казус. Пограничники уперлись. Пока шли переговоры, ящики стояли на пирсе, но не бесплатно. За каждые сутки хранения приходилось платить. А бедолага французский менеджер жил в гостинице и все бегал и бегал по инстанциям, потом запил. Когда он в очередной раз приехал на завод, я ему посоветовал дать водителю портового погрузчика 10 долларов, чтоб он «нечаянно» свалил ящики с пирса в залив, иначе он и фирму разорит, и сам тут пропадет. Наверное, он так и сделал, так как сгинула эта линия, не доехав до Франции. Лучше б, конечно, оказали нам братскую помощь, оставили линию в цеху.

Мы пытались выкручиваться за счет собственной торговли – практиковали продажи прямо с машин. А еще начальник метрополитена Владимир Гарюгин, с которым мы в свое время работали в одном отделе партийными инструкторами, подсобил тем, что разрешил нам поставить лотки рядом со станциями метро.

Спасало и то, что иностранцы еще не умели выпускать некоторые наши продукты – сметану, творог и кефир. Но финская фирма «Валио» сметану быстро освоила. Позже у них появились даже творожки с наполнителями. А зерненый творог они стали выпускать на совместном предприятии в Волховстрое.

Столкнувшись с многочисленными внешними проблемами и внутренними препонами, отечественные предприятия сократили выпуск молочных продуктов. Раз стало их не продать, пришлось ограничивать покупку молока в совхозах. Образовался порочный круг. Крестьянам стало некуда девать молоко: коровы же не знали, что идет перестройка в стране, и продолжали доиться. Совхозы пригоняли молоковозы в Петербург и выливали молоко на асфальт в знак протеста. Потом крестьяне начали резать дойных коров (а их поголовье, между прочим, потом пять-семь лет восстанавливается). И в какой-то момент у молокозаводов Ленинградской области вообще не стало сырья. Я вынужден был возить молоко из той же Финляндии. Делал из него творог, продавал здесь, в Питере. Привозил по 500 тонн молока в день! В Ленобласти было уже не найти такого количества.

То же самое случилось со свиноводством. У нас в советские времена было очень развито свиное хозяйство. А в 1993 году в Ленобласти уже было не найти ни одну поросюху. Все свинофермы оказались разрушены и разграблены. Свинину начали возить из Прибалтики. Сформировалась мафия, крышевавшая поставки товаров из-за границы. Вплоть до того, что в Лужском районе Ленинградской области на одну местную ферму приехали бандиты и перестреляли из автоматов 200 свиней.

Разрушение свиноводства ударило и по нам. Дело в том, что при производстве творога образуется молочная сыворотка. Это специфический продукт со специфическим вкусом. Иностранцы продавали его у себя, смешивая с соком в соотношении 50 на 50. Сейчас и у нас так делают, но тогда, в начале 90-х, это было запрещено на государственном уровне. Потому что сыворотка – прекрасный корм для свиней, и ее в полном объеме сдавали на свинофермы. А когда всех хрюшек извели, сыворотку девать стало некуда. Но мы же делаем творог, и она хочешь – не хочешь получается, молокозаводы стали сливать ее в систему городской канализации. Через год выяснилось, что сыворотка убивает специальные полезные бактерии, которых Водоканал закупал за валюту для очистки канализации. Нас за это стали прессовать по полной программе. Доходило до того, что вывозили сыворотку в темные леса и сливали в болота. Особенно этим славились областные молокозаводы.

Еще одна примета времени – все, кому было не лень и не боязно, гнали водку из спирта. В советское время на весь Ленинград был только один ликеро-водочный завод (который потом стал называться «Ливизом»), и всем этой водки хватало. А в 90-е годы ее делали даже мясокомбинаты, даже дрожжевой завод на Обводном канале (у них не было бутылок, так они разливали ее в пластиковые стаканчики из-под какого-то джема). Чего только не вытворяли! Продавались коктейли в полиэтиленовых мешочках с вставленной трубочкой.

В начале 90-х двое молодых ребят-иностранцев ввезли в Россию простенькую линию розлива в ПЭТ-бутылки, поставили на мясокомбинате «Парнас» ангарчик и начали выпускать газированные напитки «Браво». Вода из заводского водопровода, концентрат, газ, и все дела. Быстро раскрутились, пошли дальше, стали делать алкогольные коктейли в алюминиевых банках. Ингредиенты – спирт, ароматизатор, углекислый газ из баллона и вода, опять же из-под крана. Очень на этом разбогатели. Потом их бренд выкупила одна транснациональная корпорация за огромные деньги, а сам ангар снесли. Я общался с этими молодыми ребятами. На старте они имели кредит в 70 тысяч долларов, а через год заработали первый миллион, через год – еще два миллиона, а потом и вообще при продаже бренда сильно поднялись.

Помню, приехал я в небольшой совхоз Шугозеро. Мне озвучили цифру, в которую я вначале даже не поверил. А потом сам сходил на кладбище и убедился. За полтора года от спирта «Рояль» в этом совхозе умерло 55 работников в возрасте 45–50 лет. Из них почти 40 – механизаторы! Этот спирт «Рояль» был предназначен для технических нужд, его ввозили к нам из Польши и Голландии. Говорили, что делали специально для России.

Впрочем, люди умирали, болели, дурели не только из-за некачественного или паленого алкоголя. Но и от скудного, плохого питания, да еще в условиях постоянного психологического стресса и развалившейся медицины.