Галина Зеленина - Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

Тоафф видит возможное объяснение кровавого навета в еврейской народной «культуре крови», практиках медицинского, магического, алхимического и иного использования крови в ашкеназских общинах, использования, попирающего библейские и раввинистические запреты. «Народная магия со временем исказила основные принципы еврейского религиозного закона […] В этих “мутациях” еврейской традиции и следует искать теологические оправдания глумления над Страстями, призванного служить местью ненавидимому врагу, в разных личинах возникавшему на протяжении долгой истории Израиля (фараон, Амалек, Эдом, Аман, Иисус)». Эти «магические и алхимические элементы» вкупе с «агрессивным религиозным фундаментализмом» и могли стать причиной того, что «евреи обвинялись в каждом убийстве ребенка, особенно в весеннее время, — чаще ошибочно, чем справедливо».

Это «чаще», то есть готовность допустить — в отсутствие надежных доказательств, — что кровавый навет не всегда навет, еврейская общественность и академия Тоаффу не простили. Такими заявлениями не бросаются.

После выхода книги последовала нота раввинов Италии, сводящаяся к тому, что оправдание кровавого навета кощунственно и «единственная кровь», проливавшаяся в этих случаях, — еврейская. Незамедлительно осудила Тоаффа и Антидиффамационная лига, крупнейшая еврейско-американская правозащитная организация, занимающаяся борьбой с антисемитизмом. Зазвучали призывы отстранить Тоаффа от профессуры и даже привлечь к суду за «нанесение морального ущерба еврейскому народу и Израилю». Ожидали резолюции экспертов. В течение месяца после выхода книги последовали рецензии крупнейших еврейских и нееврейских историков, специалистов по еврейскому Средневековью, инквизиции, итальянскому еврейству и др. Большинство сводилось к призыву к автору «сложить перо». Если Юваля коллеги критиковали, но высокий научный уровень его исследования ни у кого не вызывал сомнения, то книгу Тоаффа большинство рецензентов заклеймили как полемику ради полемики, скандальную провокацию, «изобилующую ошибками, которых учатся избегать еще в бакалавриате», и «возвращение к эпохе докритического прочтения судебных источников». Иными словами, «оскорбление науке».

Кеннет Стоу в статье «Маловразумительная книга Ариэля Тоаффа» назвал «Кровавые пасхи» «клубком спекуляций, подаваемых всезнающим автором как само собой разумеющееся», где «переход от доказуемого к гипотетическому абсолютно никак не обозначается». По наблюдению Стоу, большинство источников, которые Тоафф цитирует — будь то католические сочинения о мученичестве Симона Трентского или материалы о практической каббале, — относятся к XVI–XVIII векам, в то время как выводы он делает о XV веке. То, что Тоафф предлагает читателю верить признательным показаниям трентских евреев или, например, Сократу Схоластику и другим юдофобным рассказам христианских авторов, Стоу счел вопиющим непрофессионализмом. «Статья, основанная на такого рода источниках, — заявил он, — была бы отвергнута журналом “Еврейская история” , который я редактирую уже 20 лет, как методологически несостоятельная. Осудить эту книгу не значит, как считают некоторые, ограничить академическую свободу. Это значит осудить порочный историографический метод». На момент написания этой рецензии Тоафф, реагируя на возмущенные отклики, уже пообещал «исправить книгу», но, по мнению Стоу, исправлению она не подлежала: «исправить […] значило бы указать, что все содержание книги не что иное, как гипотезы, и убрать все тенденциозные источники, оставив книгу практически пустой. В настоящем виде Pasque di sangue полны “шумом и яростью” и больше ничем».

Американский историк Ронни По-Чиа Хсиа, сам еще в 1992 году написавший книгу про Трентское дело, опубликовал в израильской газете « Гаарец » рецензию на Тоаффа под названием «Подлинная кровь Песаха». Он признал, что иудео-христианские отношения были пропитаны ненавистью с обеих сторон, чему есть немало свидетельств, однако счел «полетом фантазии» реконструкцию реальности на основе показаний, полученных под пытками. Как и итальянские раввины, По-Чиа Хсиа перевернул метафору «кровавой Пасхи», возвращаясь к традиционному распределению ролей: «Для евреев Трента и других общин на протяжении веков Песах действительно был кровавым, но только это еврейская кровь проливалась из-за жестокого вымысла, рожденного нетерпимостью».

Обложки первого и второго изданий книги Ариэля Тоаффа «Кровавые пасхи»

У Тоаффа нашлось и немало сторонников. Радикальные католики, выступавшие за канонизацию Симонино, с готовностью стали ссылаться на его исследование. Итальянские и израильские левые кинулись защищать Тоаффа от гнева еврейской общественности, называя волну возмущения его книгой «линчеванием», «остракизмом», «охотой на ведьм» и «инквизиционной цензурой» и вновь меняя местами преступника и жертву: жертвой в их изображении становится Тоафф, чьей жизни угрожают «эти вечно преследуемые», то есть евреи, настаивающие на своей вековой неизменной виктимности. Книга «Кровавые Пасхи» была быстро переведена на английский — по инициативе переводчиков. В предисловии они написали, что «перевод был осуществлен бесплатно в знак протеста против несправедливости», которой подвергается автор. Поддержали Тоаффа и несколько историков. Итало-американский историк Серджо Луцатто в итальянской газете Il Corriere della Sera похвалил Тоаффа за «беспрецедентное интеллектуальное мужество» «нарушить табу» и, не страшась «интердиктов», выступить против «подхода, исключающего возможность, что у евреев было что-то общее с другими людьми, неевреями, […] видящего в евреях только жертв, жертв, жертв». Другой итальянский историк, Франко Кардини, вводя презумпцию виновности, писал о необходимости доказывать ложность кровавого навета, а не наоборот: «если нет решающих доказательств того, что это клевета, […] никто не вправе отрицать a priori возможность того, что […] действительно имело место ужасное преступление».

Сам автор вел себя не совсем последовательно, но, видимо, сообразно нарастающему шквалу критики. Сначала он собирался твердо стоять на своих позициях и выражал готовность пострадать за свободу слова: «Не откажусь от своей приверженности истине и академической свободе, даже если мир меня распнёт». Так подлинной жертвой оказывались уже не христианские младенцы и не невинно осужденные евреи, а сам профессор Ариэль Тоафф. Позднее он немного отступил и попытался умерить возмущение, превратив все чуть ли не в шутку, — назвав свою книгу «иронической академической провокацией». Но это не помогло, и Тоаффу пришлось отзывать тираж, приносить извинения, переводить полученный с проданных экземпляров доход на счет Антидиффамационной лиги («я не получу с этого и лиры…») и готовить второе издание со смягченными выводами. В этом втором издании автор четко заявил: «У меня нет сомнений в том, что ритуальное убийство и убийство детей принадлежат к сфере мифа, у еврейских общин в германских землях и севера Италии не было таких ритуалов». В то же время он не исключил возможности того, что «отдельные преступления под маской жестоких ритуалов совершались экстремистски настроенными группами или помешанными одиночками, жаждавшими мести тем, кого они считали ответственными за беды и трагедии своего народа».